Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Удары колокола возвестили об окончании отдыха, и при первых звуках веселые голоса стихли. С серьезным видом выстроившись в линию, женщины отправились в свое крыло, чтобы заняться духовным чтением.
День проходил в неспешной гармонии: регулярный звон колокола, безоговорочное послушание. Сесть и встать, войти в церковь и выйти из нее, опуститься на колени для молитвы и подняться, погрузиться во внутреннюю молитву, затем прекратить ее – в течение долгих молчаливых часов эти спокойные действия выполнялись как ритуал. И Люси горячо стремилась следовать этому ритуалу. После обращения к Богу ей всегда нравились долгие периоды уединения, когда укреплялось это таинственное ощущение ее причастности к Творцу. Но отныне она свяжет себя с жизнью общины. Она это сделает ради любви к Богу.
На благодарственной
Люси проглотила ужин, несладкую кашу из манной крупы, словно с восторгом приняла искупление. Ни одна жертва не казалась чрезмерной.
– Должна напомнить тебе, – прошептала Жозефина, когда они после вечерних молитв поднимались по лестнице, – что после посещения церкви твой велон… был сложен в коробке неаккуратно.
Но завтра он будет сложен как надо – ни одна жертва не будет чрезмерной!
В четверть девятого Люси наконец оказалась в своей келье – одна. Из ее груди вырвался глубокий вздох – вздох облегчения. Успешно завершив этот необычный день, со всеми его бедами, она почувствовала, как гора свалилась с плеч. Для Люси все это было странно и тяжело, и сам день тянулся бесконечно. Да, она встретилась с трудностями, но она их преодолеет. Никогда в жизни не допускала она поражения. И теперь не допустит. Она справится. Несколько мгновений она смотрела в окно, в таинственную тьму. Шел слабый дождь, и Люси почувствовала на щеке влагу, на миг приободрившись, – такой свежестью и свободой повеяло из сада. Потом устало разделась и залезла в постель. На бледном лице глаза ее казались большими и темными. Задув свечу, она улеглась.
Этим вечером не было слышно трелей соловья, но через тонкую стенку из соседней кельи доносился ритмичный храп Вильгельмины.
Глава 7
– А когда святой Бенедикт, – кротким голосом читала Эмилия, – молился в своей келье, к нему в ужасном обличье явился Сатана и, глумясь, сказал, что собирается навестить его чад за работой. Праведник встревожился и немедленно послал ангела предупредить братьев, чтобы были на страже. Не успел ангел прибыть на место, как от дьявольской силы рухнула стена, которую они строили, и насмерть придавила одного молодого послушника. Монахи страшно опечалились: пропали их труды и, более того, погиб их брат. Один из них побежал рассказать об этом Бенедикту, а тот спокойно велел принести юношу в келью. Однако юноша был так ужасно изувечен, что пришлось куски тела сложить в мешок. В таком виде принесли его святому, и он разложил части тела на коврике, где привык молиться простершись. Затем Бенедикт, отпустив всех и заперев дверь, стал умолять Господа, чтобы Он не позволил торжествовать Его врагу. Неожиданно воздух сотрясся от оглушительного раската грома. Части тела воссоединились, мертвый юноша ожил, вскочил на ноги и…
Ровный голос Эмилии раздавался в общей комнате для новициаток, где под присмотром Мари-Эммануэль собрались для духовного чтения двадцать женщин. Среди них была и Люси, она сидела в последнем ряду скамей без спинки, что окружали аналой. Да, период постулата для нее был окончен, платье заменено на монашескую одежду и белый велон, она перешла в часть монастыря, предназначенную для послушниц. Все это произошло после недавнего обряда облачения. Случились великие перемены – перемены, горячо принятые ею на той церемонии.
В подготовительный период она была, по собственному выражению, «ни то ни се». Эта мысль постоянно приходила ей в голову на протяжении нескольких месяцев постулата. «Это не жизнь монахини», – внушала она себе, принуждая себя приспосабливаться к тем обычаям, которые противоречили ее набожности. Все это было как формование модели, как подготовка к той жизни, которую Люси столь решительно избрала, – в этом она полностью отдавала себе отчет. Все же, несомненно, то было сложное время, и Люси постоянно напоминали о
Но отныне постулат остался позади. Теперь Люси носила монашескую одежду и велон, она несла послушание, у нее была книга со святым уставом, и перед ней открывался прямой путь к принятию обета!
– Ангелы, – звучал спокойный голос Эмилии, – сопровождали Бенедикта на его пути, и они вышли встретить его, ангелы-хранители бедных обманутых жителей. С безграничным ликованием воззвали они к блаженному святому, дабы тот прогнал духов тьмы…
Едва знакомая с французским языком, Люси тем не менее с пониманием следила за четко произносимыми словами. Затем помимо воли Люси отвлеклась от повествования, и дело не в том, что она ставила под сомнение чудеса доброго святого Бенедикта! Она верила в него! Это было чудо – наподобие чуда с хлебами и рыбами, хождением по водам или воскрешением дочери Иаира. Но все же Люси беспокоила смутная мысль о culpe [937] . Как и в постулате, здесь были свои обычаи, с которыми она должна была постепенно свыкнуться и со временем понять. Покаяние! Оно всегда происходило после чтения, и сегодня, в пятницу, послушницам предстоит не обычная исповедь, а обвинительный капитул, когда, стоя на коленях, они будут искренне каяться в прегрешениях, накопленных за прошедшую неделю.
937
Здесь: покаяние.
Покаяние! Разумеется, оно необходимо – это часть устава, который надлежало приравнивать к слову Божьему, но все же, как ни странно, Люси не могла без внутреннего замешательства принимать его во всей полноте. Утром в часовне та же самая мысль не давала ей сосредоточиться на молитве, и Люси зря ломала голову над тем, что было столь очевидно придумано для ее пользы. Ну какие у нее есть основания для возражений? Ведь в публичном покаянии нет ничего такого страшного, что служило бы оправданием ее странному неприятию. Просто, до нелепого просто: нужно всего лишь перечислить нарушения устава. Но почему-то Люси смущала сама простота этого открытого суда. Никакого страха перед Божьей карой она не испытывала, мешала детская робость перед старшими и нечто, подрывающее все величие ее веры. Люси резко одернула себя: почему она не может отделаться от подобных мыслей? Она нахмурилась. Не следует так легко поддаваться сомнениям.
– Лицо Бенедикта сияло небесным светом, и крестьяне собрались вокруг и с благоговением слушали его…
В этот момент прозвонил колокол, и при первых властных звуках Эмилия, словно громом пораженная, резко остановилась в середине предложения. Это было восхитительно – безоговорочное подчинение уставу, и Мари-Эммануэль, как всегда внимательно наблюдающая за всеми, встала с кресла с прямой спинкой, в знак одобрения слегка наклонив голову. Покорную Эмилию уже успели оценить за ее добродетели.
Вслед за наставницей сразу же поднялись все остальные и затем в молчании преклонили колена перед статуей Святейшего Сердца Христа, стоящей на лакированной консоли рядом с аналоем.
Зазвучал гимн «Приди, Дух Творящий»:
О Сотворитель Дух, приди И души верных посети, Дай смертным неба благодать, Чтоб сотворенное спасти.После слова «аминь» настала короткая пауза для размышлений, потом наставница встала и пошла в соседнюю комнату, за ней цепочкой строго по старшинству последовали все прочие. Комната уже была подготовлена – посредине стояло единственное большое кресло, а вокруг него, как спутники планеты, полукругом располагались небольшие сиденья.