Избранные сочинения в 9 томах. Том 5 Браво; Морская волшебница
Шрифт:
— Долго мы не продержимся, капитан Ладлоу, а средств, чтобы двигаться, у нас нет, — сказал Бороздящий Океаны, когда они отошли на другой конец мачты, где их никто не мог слышать. — Я бывал в море во всякую погоду и на всяких судах, но это — самое смелое из всех моих плаваний! Надеюсь, оно не последнее!
— Конечно, нельзя закрывать глаза на ужасную опасность, которая нам грозит, — согласился Ладлоу, — но все же кое от кого ее следовало бы скрыть.
— В этом пустынном море трудно рассчитывать на чью-нибудь помощь. Окажись мы с вами в Ла-Манше или даже в Бискайском заливе,
— Французы, конечно, видели пламя и слышали взрыв, но ведь берег так близко, и они, верно, решили, что команда спаслась на шлюпках. К тому же после пожара на крейсере у них нет причин здесь оставаться, так что вероятность встречи с ними очень мала.
— Но неужели ваши молодые офицеры, бросив своего капитана, так ничего и не предпримут?
— Едва ли можно ждать от них помощи. Горящий корабль прошел не одну милю, а нашу мачту отлив унесет далеко в океан еще до рассвета.
— Право, мне еще не доводилось бывать в таком унылом плавании! — заметил Бороздящий Океаны. — Куда же мы плывем, и далеко ли до земли?
— Земля все еще к северу от нас, но плот быстро относит на юго-восток. К утру мы будем на траверзе Монтаука или даже минуем его; от берега нас, вероятно, отделяет уже несколько лиг.
— Дело обстоит хуже, чем я думал! Правда, остается еще надежда на течение.
— Течение потом снова отнесет нас к северу… А взгляните-ка на небо,
— Хорошей погоды оно не сулит, но отчаиваться нет оснований. С восходом солнца снова поднимется ветер.
— А вместе с ним и волны! Долго ли этот шаткий плот продержится, если его начнет швырять, как щепку? И долго ли выдержат наши спутницы в море без пищи и пресной воды?
— Вы нарисовали довольно мрачную картину, капитан Ладлоу, — сказал контрабандист, который, несмотря на всю свою твердость, не мог подавить глубокий вздох. — Мне очень хотелось бы опровергнуть ваши слова, но я по опыту знаю, что вы правы. И все же надеюсь, ночь будет спокойной.
— Спокойной для корабля или даже для шлюпки, но бурной и опасной для плота вроде нашего. Смотрите, вот эта стеньга расшатывается с каждой волной, и чем дальше, тем наше положение становится опаснее.
— Нечего сказать, ободрили! Капитан Ладлоу, слов нет, вы мужчина и знаток по морской части. Я согласен с вами, что опасность неминуема, и мне кажется, у нас осталась одна-единственная надежда — на счастливую звезду, сопутствующую моей бригантине.
— Но придет ли вашим людям в голову сняться с якоря и пуститься на поиски плота, о существовании которого они и не подозревают?
— Будем надеяться, потому что наша повелительница не дремлет! Если угодно, считайте это пустой фантазией, неуместной в такую минуту, но я, пройдя под ее покровительством через столько опасностей, верю в нее. Право, вы не моряк, капитан Ладлоу, если отрицаете тайное вмешательство в свою судьбу какой-то невидимой и могущественной силы…
— Вы счастливец, если утешение достается вам столь дешевой ценой, — сказал капитан королевского крейсера, чувствуя, однако, что уверенность контрабандиста вселяет и в него слабую надежду. —
Бороздящий Океаны согласился с этим. Посовещавшись еще немного и обсудив все необходимые меры, они присоединились к остальным, чтобы приняться за дело. Так как на плоту осталось лишь два матроса с бригантины, Ладлоу и контрабандист должны была работать наравне с ними.
Они обрубили бесполезные снасти, которые только отяжеляли плот, не прибавляя плавучести, сняли и выбросили в море все металлические блоки и шкивы.
Тем самым удалось сильно облегчить плот, который стал теперь надежнее и более уверенно нес на себе людей, чья жизнь зависела от его прочности. Бороздящий Океаны вместе с двумя своими молчаливыми, но исполнительными матросами рискнул пройти по шаткому, залитому водой такелажу к стеньгам, и они, действуя с ловкостью людей, привыкших управлять сложными снастями в самые темные ночи, сумели отделить от мачты обе стеньги вместе с реями и сплавить их по воде к мачте. Здесь эти куски дерева были прочно закреплены, после чего плот приобрел большую устойчивость и лучше держался на воде.
Делая все это, люди ободрились, к ним вернулась надежда. Даже олдермен и Франсуа помогали морякам в меру своих сил и умения. Но, когда стеньги и реи были прочно закреплены на новых местах, Ладлоу, вернувшись на мачту, тем самым молчаливо признал, что больше ничего нельзя сделать, чтобы противостоять стихиям…
Так прошла бурная, полная тревог ночь. Говорили на плоту мало, и долгие часы люди, приютившиеся у посудного ларя, почти не шевелились. Зато, как только забрезжил рассвет, все оживились и стали вглядываться в даль, стараясь увидеть надежду на спасение или зловещие признаки неминуемой опасности.
Океан все еще был спокоен, но ровная, непрестанная зыбь, поднимавшая и опускавшая плот, ясно показывала, что их отнесло далеко от земли. Это подтвердилось, когда узкая полоска зари, видневшаяся на востоке, стала шире и постепенно охватила все небо. Сначала вокруг не было видно ничего, кроме угрюмой водяной пустыни. Вдруг Бурун, чьи зоркие глаза привыкли оглядывать океанскую даль, испустил радостный крик, и сразу же все взгляды устремились на запад. Вскоре люди, приютившиеся на низком плоту, уже видели в сиянии раннего утра белоснежные паруса корабля.
— Это француз! — сказал контрабандист. — Великодушный капитан хочет спасти от гибели своих недавних врагов!
— Что ж, вполне возможно, потому что наша судьба для него не секрет, — отозвался Ладлоу. — К несчастью, крейсер порядком удалился от места своей стоянки, прежде чем огонь вырвался наружу. Да, вы правы, тот, с кем мы лишь накануне сражались не на жизнь, а на смерть, теперь выполняет долг человеколюбия.
— А вон и поврежденный корвет! Он с подветренной стороны, на много лиг дальше. Что поделаешь, у веселой пташки немилосердно ощипаны перышки, она не может лететь так круто к ветру! Видно, так уж людям на роду написано. Они лезут из кожи вон, чтобы разрушить то, что через минуту может стать необходимым для их спасения.