Избранные сочинения в 9 томах. Том 6: Мерседес из Кастилии; Красный корсар

Купер Джеймс Фенимор

«Каролина» храбро выдержала толчок, на один миг она уступила силе урагана, и ее борт почти покрылся водой. Дважды ее большие мачты опускались и дважды грациозно поднимались, наконец они уступили, и судно легло на воду.

– Спокойно! – Уайлдер схватил за руку обезумевшего от страха Иринга. – Главное – хладнокровие. Бегите за топором!

Помощник повиновался, готовый сам выполнить распоряжение, которое должно было последовать.

– Рубить? – спросил он, поднимая руку с топором у мачты. Голос его звучал уверенно, словно помощник хотел искупить свою растерянность.

– Постойте!

Судно слушается руля?

– Нет.

– Тогда рубите, – произнес Уайлдер твердым и громким голосом.

Одного удара оказалось достаточно, чтобы выполнить этот приказ. Через мгновение мачта обрушилась, как подрубленное дерево.

– Судно поднимается? – крикнул Уайлдер рулевому.

– Оно сделало легкое движение, но теперь снова легло на бок.

– Рубить? – крикнул Иринг, бросившись к большой мачте.

– Рубите!

Страшный треск последовал за этим приказанием. Дерево, снасти, паруса – все рухнуло в бездну моря, и корабль, поднявшись в то же мгновение, тяжело поплыл по направлению ветра.

– Поднимается! Поднимается! – разом закричали двадцать голосов, до сих пор немых, пока решался вопрос о жизни и смерти.

– Пусть ничто не стесняет его движений, – раздался спокойный голос капитана. – Очистить палубу от обломков! Рубите, рубите – топорами, ножами, рубите все подряд!

Надежда воодушевила людей, и вскоре все снасти, связывающие срубленные мачты с кораблем, были перерезаны. «Каролина» поднялась очень высоко. Ветер проносился с такой силой, что, казалось, вот-вот поднимет судно в воздух.

Повисший передний парус надулся с такой силой, что почти увлекал за собой единственную уцелевшую мачту. Уайлдер сразу увидел необходимость избавиться от этого паруса. Подозвав Иринга, он указал ему на опасность и отдал необходимый приказ.

– Эта мачта не сможет долго противостоять таким порывам ветра, – закончил он, – и если она упадет на переднюю часть корабля, то нанесет ему роковой удар. Надо послать наверх людей отрезать парус от рея.

– Это очень опасно при таком бешеном ветре. Рей гнется, как ивовый прутик.

– Вы правы, – согласился Уайлдер. – Оставайтесь здесь, и если со мной что-нибудь произойдет, ведите корабль в северный порт, но ни в коем случае не стремитесь к Гаттерасу при теперешнем состоянии…

– Что вы хотите делать, капитан Уайлдер? – прервал его помощник, тяжело опуская ему на плечо руку. Тот сбросил треуголку и собирался снять плащ.

– Я иду отрубить этот парус, чтобы не потерять мачту и, может быть, корабль.

– Да, да, это я вижу. Но никто не скажет, что другой выполнил долг за Эдварда Иринга! Ваше дело привести корабль к мысу Виргинии, а мое – обрубить этот парус. Если со мной что-нибудь случится, занесите в корабельный журнал несколько слов о том, как я погиб. Это лучшая и самая достойная эпитафия для моряка.

Уайлдер не стал противиться; он сам привык исполнять свои обязанности, и его не могло удивить сознание долга в другом.

Иринг бросился к мачте, выбрал топорик и прыгнул на фок-ванты. Пять или шесть старших матросов, повинуясь тому же сознанию долга, прыгнули

на ступени веревочной лесенки, чтобы подняться к небу, готовому сбросить на их головы сотни ураганов.

– Сходите со снастей! – крикнул им Уайлдер в рупор. – Все сходите, кроме помощника!

Слова Уайлдера на этот раз ни на кого не произвели впечатления. Иринг поднял топор и ударил по толстой веревке, которая прикрепляла к нижнему рею угол паруса. В эту минуту слуха Уайлдера достиг треск нижней рей-мачты.

– Спускайтесь, – закричал он в рупор ужасным голосом, – спускайтесь все! Ради спасения своей жизни, спускайтесь!

Только один из матросов воспользовался этим предупреждением и с быстротой ветра спустился на палубу. Канаты лопались один за другим, и наконец с шумом треснула мачта. Несколько мгновений она качалась и потом, повинуясь движению судна, с ужасным грохотом упала в море. Веревки, снасти, канаты разорвались, как нитка, и остов корабля, голый и изувеченный, ринулся вперед. Красноречивое молчание, немая тишина последовали за этим падением. Казалось, сама стихия притихла, удовлетворенная своей работой. Уайлдер бросился к борту и отчетливо увидел, как несчастные жертвы катастрофы еще цеплялись за свою хрупкую опору. Он увидел, как Иринг сделал прощальный жест. В нем чувствовалось ощущение человека, умеющего смириться с неизбежным. Потом все снасти, обломки мачт и все те, которые держались за них, исчезли в ужасном, сверхъестественном тумане, окружавшем корабль и стеной стоявшем до самых облаков.

– Готовьте скорее шлюпку! В море! – закричал Уайлдер, забывая о том, что невозможна никакая помощь в такую бурю.

Однако потрясенные, оцепеневшие моряки не слышали его, никто не двинулся, не проявив никакой готовности повиновения. Испуганные взоры их останавливались на мрачных лицах товарищей, пытаясь прочесть их отношение к несчастью. Ничьи уста не открылись, никто не сказал ни слова.

– Слишком поздно! Слишком поздно! – сказал себе Уайлдер с отчаянием. – Никакие усилия, никакое человеческое могущество не может их спасти!

– Парус! – тихо произнес рядом с ним Найтхед голосом, полным суеверного ужаса.

– Пусть проходит! – с горечью ответил молодой капитан.

– Будь это даже корабль мертвецов, мы обязаны и перед пассажирами, и перед владельцами окликнуть его, – сказал второй помощник.

– Его окликнуть! Пассажиры! – невольно повторил Уайлдер его слова. – Нет, все что угодно, только не это! Видишь корабль, который так быстро идет на нас? – спросил он у рулевого.

– Да, сэр, – последовал короткий ответ.

– Уступи ему проход! Держись от него подальше!

Таинственное судно шло среди тумана почти с быстротой ветра. Ни один парус на нем не был развернут, каждая мачта была на месте, судно сохраняло свою красоту. Стоявшие на палубе «Каролины» думали, что их не видят, и некоторые громко требовали, чтобы зажгли огни во избежание страшного столкновения.

– Нет! – сказал Уайлдер. – Они слишком хорошо видят нас.

– Нет, нет, – пробормотал Найтхед, – они видят нас, притом нечеловеческими глазами.