Избранные статьи в двух томах. Том II. Современная психопатология
Шрифт:
«Гермес смотрит, как тело Сарпедона уносят Гипноз и Танатос» (Сон и Смерть). Сторона А так называемого «Кратера Евфрония», краснофигурной древнегреческой чаши, выполненной гончаром Евкситием и художником Евфронием приблиз. в 515 г. до н. э.
Когда Штекель ввел понятие Танатоса, он сразу отметил огромное психическое напряжение, которое возникает в каждом случае соприкосновения не только со смертью, но даже с темой смерти. Рутинизация убийств и смерти, которая сформировалась в современном обществе под влиянием кинематографа и ТВ, конечно, наложила отпечаток на эту феноменологию. Но здесь следовало бы посмотреть глубже, и считаю, что можно с определенной уверенностью предполагать, что сама рутинизация этой темы
Штекелю также принадлежат одни из первых описаний символических проявлений стремления к смерти в фантазиях пациентов, а позднее уже Фрейдом было постулировано, что идеи смерти обнаруживаются практически во всех фантазиях, мифах и сказках. Вряд ли требуются какие-то примеры – при внимательном прочтении это легко обнаруживается в любой самой детской сказке.
Весьма интересным является исследование Штекелем латентной гомосексуальности, которая уже в наше время приобрела характер некой общечеловеческой тенденции. В данном случае речь вовсе не идет о количественном росте лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией, гей-парадах или более толерантном отношении общества к этой проблеме. Еще в самом начале XX века Штекель отмечал, что вовсе не прекрасный пол проявляет склонность к новым и все более изощренным эталонам женской красоты. Причина в другом, отмечал он, а глубинная сущность проблемы состоит в том, что генетически заданная «округлость форм» и все прочие атрибуты женственности утрачивают свою сексуальную привлекательность для мужчин. Поэтому женщины вынуждены коротко стричь волосы и постоянно заботиться о том, чтобы вопреки своей природе, выглядеть тонкими и сухощавыми, похожими, скорее, даже не на нимфеток, а на мальчиков-подростков. Далее Штекель пишет, что женщины вынужденно отказываются даже от того, что на протяжении веков считалось их безусловным достоянием, – от стыдливости. Притом все это интерпретируется в рамках все тех же деструктивных тенденций развития современного социума и культуры, в частности, имеется в виду деструкция отношений между полами.
Сколько бы мы ни мечтали о личном бессмертии, пока существует только один вариант для реализации этого (безусловно, нарциссического) желания: обретение генетического бессмертия в детях. Но и в этом случае мы обнаруживаем неоспоримую правоту тех положений, которые были сформулированы в психоанализе более 100 лет назад. В частности, все большую распространенность приобретают идеи «child-free», то есть отказа от желания и возможности иметь детей лицами фертильного возраста. При обследовании современной германской популяции в некоторых регионах таких женщин и мужчин уже около 40 %. Аналогичное исследование, проведенное в Московской области, выявило сопоставимые результаты – 25 %.
Фрейд, как известно, не очень любил Штекеля, но и он должен был признать, что у человека (а сейчас присутствует множество признаков того, что и у Человечества в целом) имеется явно выраженное стремление к смерти. Иным способом просто невозможно объяснить феномен агрессивности человека и его неискоренимое стремление к разрушению. Это стремление было не так заметно, пока разрушались традиции и обычаи, исторические памятники, города и страны или представления о добре и прекрасном. Но сейчас, когда уже нельзя не замечать, что нашими общими усилиями мы почти разрушили ту экологическую нишу (под названием Земля), в которой мы только и можем существовать, эта тенденция проявляется со всей очевидностью.
В заключение позволю себе привести достаточно объемную, но чрезвычайно емкую цитату из работы Фрейда:
«С точки зрения консервативной природы первичных влечений было бы большим противоречием, если бы целью жизни было никогда до этого не достигавшееся состояние. Скорее всего, этой целью должно быть старое исходное состояние, из которого живое существо когда-то вышло и к которому оно, идя всеми окольными путями развития, стремится возвратиться. Если мы признаем это как не допускающий исключения факт, что все живое умирает, возвращается в неорганическое… то мы можем лишь сказать, что цель всякой жизни есть смерть».
3. Манипуляции сознанием через сферу бессознательного
Как известно, серьезный научный интерес к казалось бы, сугубо психологической проблеме бессознательного появился лишь в 50-е годы XX века. Но он стимулировал целую серию интереснейших физиологических исследований в области защитного или подпорогового восприятия, преимущественно на Западе. Хотя было бы несправедливым не отметить здесь безусловные приоритеты отечественной науки. Так, еще И.М. Сеченов (1881) признавал, что, помимо явного или осознанного ощущения, могут существовать явления, которые он характеризовал как «ощущения
Однако в последующие годы, как отмечал в свое время А.С. Прангишвили (1978), «скепсис в отношении психоаналитического истолкования проявлений бессознательного переходил постепенно в понижение интереса к самой проблеме». Тем не менее одна из первых отечественных работ по исследованию неосознанной психической деятельности вышла в 1945 г. В ней Л.А. Чистович, работавший в то время в лаборатории Г.В. Гершуни, сделал сообщение о возможности выработки условных рефлексов на неощущаемые звуковые раздражители, интенсивность которых была существенно ниже порога восприятия. В последующем Г.В. Гершуни и его сотрудниками (1955) было убедительно показано, что порог ощущения не является абсолютным пределом реагирования органов чувств (и сознания) на внешние стимулы. А в 1976 году Э.А. Костандовым было выявлено, что биоэлектрические и вегетативные реакции на эмоционально значимые для личности стимулы формируются при более низкой интенсивности воздействия раздражителя, чем требуется для его опознания.
Иван Михайлович Сеченов
Наиболее значительный экспериментальный опыт по вопросу исследования неосознаваемой психической деятельности был накоплен в зарубежной психологии и медицине. Исследования Диксон, а затем Брауна и Крагх позволили сделать заключение, что во многих случаях особенности сознательного восприятия могут формироваться подпороговыми воздействиями, которые оказывают влияние как на оценку воспринимаемых объектов, так и на суждение о содержательной характеристике явлений. Эти данные затем создали предпосылки для появления концепции «защитного восприятия», суть которой, по определению Эриксена (1954), состоит в «способности человеческого организма распознавать присутствие возбуждающих стимулов на бессознательном (не выражаемом словесно) уровне». Полученные выводы, в свою очередь, стимулировали ряд исследований по влиянию подпороговых стимулов на произвольные реакции и сознательное поведение человека. В связи с этим Л. Бейкер позднее ввел понятие «истинных психологических порогов», которые находятся ниже (физиологических) порогов восприятия, а позднее Дж. Г. Миллер установил, что распознавание без осознания является функцией тренируемой. Эти опыты были чрезвычайно просты и осуществлялись преимущественно с помощью тахистоскопов, когда испытуемым предъявлялись стимулы (преимущественного зрительные образы) различного эмоционального содержания в течение интервалов, исключающих возможность их опознания. Параллельно осуществлялась запись некоторых физиологических показателей и фиксировались результаты наблюдения и самонаблюдения. Особенно впечатляющими были различия реакций на неосознавамые стимулы, символизирующие такие противоположенные понятия, как «счастье» и «смерть», а также образы, апеллирующие к сексуальной сфере испытуемых.
Григорий Викторович Гершуни
В 70-е годы XX века в результате исследований влияния подпороговых стимулов на произвольные реакции человека были получены чрезвычайно интересные данные, тут же нашедшие применение в психологии рекламы. В частности, было установлено:
1) подпороговая стимуляция активизирует соответствующие данному воздействию ассоциации (самыми конкурентными среди которых являются пищевые и сексуальные – и мы легко находим подтверждение этому в современной рекламе, где апелляция именно к этим сферам естественных потребностей легко обнаруживается в рекламе пива, зубной пасты, автомобилей и т. д.);
2) эффективность подпорогового стимула проявляется лучше в состоянии пассивного расслабления воспринимающего;
3) наиболее доступным (и «уязвимым») для подпороговой стимуляции является зрительный анализатор;
4) подпороговые стимулы лучше реализуются, если они обращены к витальным потребностям личности (этот вывод отчасти дублирует и одновременно расширяет п. 1).
Подчеркнем еще раз: поскольку перечень общих для всех людей витальных потребностей не велик, а наиболее конкурентоспособными обоснованно считаются сексуально окрашенные стимулы, а также связанные с оральными наслаждениями, основная часть рекламы прямо или косвенно апеллирует именно к этим сферам и реализуется электронными СМИ преимущественно в прайм-тайм (с 18 до 21 часов), когда зрители пребывают в состоянии пассивного расслабления, нередко сочетая его с приемом пищи. Совмещение ситуации поглощения последней с поглощением информации является дополнительным («катализирующим») фактором.