Избранные стихи в переводе А.Гомана - часть 2
Шрифт:
Я желал бы, клянусь душою.
Её красивей есть, я знаю,
Но нет подобных красою.
Когда молния светом залила простор,
Её силу и смех
В зеркалах отразив,
«Пусть увидит», - мечтал я, - «как ясен мой взор,
Как руки чисты, как умён и красив».
«Я похож», - ей скажу, - «на козлёнка у ног:
Пальцем шёрстки коснись – вспыхнет праздник тотчас.
Так давай же пойдём по приволью дорог,
Воротник распахнув и смеясь, и смеясь…»
…И
не дыша,
уже встал у ворот,
Просит бури, исполненный счастья,
Ну а осень, а осень песнь славы поёт,
Славит город , готовый к ненастью.
Песнь трёх братьев
Сник пожар, опустился на город, молчит,
И на ручки дверей
Каплет с рук его свет.
И протяжно мыча в ясной летней ночи,
Две медведицы мне посылают привет.
Приглашают в возке прокатиться в полях,
А потом отыскать их любимую внучку
И в избушке лесной на куриных ногах
Целовать, не спеша, её пухлую ручку.
Проследить, затаившись в чащобе с зарёй,
Как день новый ведут к нам зайчихи и белки,
И в повозке его отвезти золотой
На богатые камнем и песнями рынки.
Вечно молод Ты, Бог,
Краше летнего дня,
И садам Твоим чудным числа нет.
Лишь одной кисти сок выжал Ты на меня,
И к Тебе меня сразу же тянет.
Я в железной кровати – угрюм, одинок.
Ты укрой и утешь меня, Боже!
Моё сердце устало от песен, дорóг,
От убийц… и от девушки тоже.
И, когда навсегда смех мой слабый замрёт,
В сумрак рощи уйду средь цветов я.
Боже, дай мир дороге и песне её
И тому, кто пройдёт здесь с любовью.
Мне туманы Твои кожу бледностью скрыли.
Грустно, холодно мне
С Тобой.
Вот стоят мои братья в дверях. Не забыл ли? –
Два возничих [4] Твоих, Боже мой.
Так огромны, мохнаты, спокойны вполне.
За порогом – дорожные дали…
Посмотрели – меня пригвоздили к стене
Четыре ножа печали.
Брат мой старший, смежив свои веки,
Сказал:
– Мир широк и идти нам далече.
День качался с повозками, вечер настал,
И ещё ночь, ещё день и вечер.
4
На иврите созвездия Большой и Малой медведиц называются также Большой и Малой повозками. К созвездию Возничего они отношения не имеют.
Города
Одинока, как в праздничный час урожая,
Мать всех тварей живых, содрогалась земля,
Корчась в схватках и злаки рожая.
Там мы встретили девушку ранней порой,
И сердцам вдруг в груди стало тесно,
Мы пленились вечерней нагою зарёй
И белкой в руках у леса.
И пришли.
И в руках – с гроздью ягод лоза,
И про шёпот листвы не забыли,
Потому что, мы знаем, брат смежает глаза,
А глаза его это любили.
…Я в волненье и радости к братьям приник,
Руки к ним я простёр что есть мочи.
И, как молнии вспышка, явились мне вмиг
Дни, что я не увижу воочию.
Лицо младшего брата тогда озарила
Улыбка; сияя зубов белизною,
Он сказал:
Трое
Братьев
Нас было,
А теперь осталось двое.
К роще
День, чуждый всему.
До глупого ясны
И взгляд и улыбка его.
Пред ним наши души трепещут безгласно,
Всё прошлое
Так далеко.
Полем несжатым отправимся рано
Туда, где деревьями скрыта земля,
Дойдём до зелёной душистой поляны,
Скажу: «Вот невеста твоя.
Захочешь: цветочек – кольцо для венчанья,
И в ягодах красных трава и кусты.
Средь дней наших, полных отваги и знанья
Останься наивным
Хоть ты».
Базар в лучах солнца
Жесток, криклив и пылен, вечно стар и нов,
В шипенье масла едком, в яблочном пожаре,
С мольбой железа в цепких лапах кузнецов,
Укрыт щитом из тысяч жестяных тазов
Стоит базар,
На солнце жарясь.
Сияет небо, синий столб огня подняв.
Брусчатка – крокодилы, что сцепились разом,
Могучий Голиаф, роскошный Голиаф,
Вставай, рыжебородый, белоглазый!
С повозок грохотом из туч явился ты
Весь в злате, зелени, в трудах полей далёких.
Я, как и ты, влюблён до роковой черты
Во всех твоих девиц весёлых краснощёких!
Я, пока свет во мне, - оруженосец твой.
Внимать твой шум и гам всегда я сердцем жажду
На празднике небес, нависших над тобой,
Пока не кончу путь свой радостный однажды.
Тогда котомку со спины сниму, устав.