Избранные стихотворения и поэмы разных лет

Лебедев Вячеслав Михайлович

Глава 5-я

Был долог переход за море, И только пятая заря Увидела, как на Босфоре Суда роняли якоря. …Так некогда причалил Ной На араратские вершины И голубь из земли иной Вернулся с веткою маслины… Земля иная приняла То, что своя не захотела — Два переломленных крыла И высь запомнившее тело. Так, совершив сквозь глубь времен Шестистолетнюю дорогу, Был Византии возвращен Двуглавый герб Палеологов… Ах, не тебе крылатой быть, Косое, ханское наследье… Пора, пора твой герб сменить На разъяренного медведя. Его давно британский лев Ждет у Персидского порога, Когда пойдет он, озверев, По старым, Павловским дорогам! Но Павловские кивера Равнялись на пустынный остров, И их пустынное «ура» Не колебало флагов пестрых… Маршировали по песку Под Павловские барабаны И

в греческие рестораны Несли весеннюю тоску, Чтоб там, среди вина и шуток, Международно опьянев, Искать французских проституток И находить — ростовских дев… …Мошенники и дезертиры Прогуливались по Пера И в миссиях толклись с утра, На пиджаки сменив мундиры. И вот — в Париж, в Париж, в Париж! Все пропуска легко устроив, Летят в экспрессах «nouveaux-riches» Из добровольческих героев… О город славы и любви, Людовиков и коммунаров! Каштанной дымкою обвит Весенний блеск твоих бульваров. Но тульский пряничный дикарь, Привыкший к жизни в три обхвата, Смеясь, плюет на твой алтарь Неотвратимого заката… …Поют земле о Неземной Шпили торжественные готик. Здесь каждый камень мостовой Умней российских библиотек. И жизнь ограждена давно От неуместных искушений. И розовеет в смуглой пене Тысячелетнее вино. С какою легкостью небрежной Любая из латинских дев Бьет на арене страсти нежной Кустарных русских королев. И словно лживое сиянье Уже рассыпавшихся звезд, В весеннем, призрачном тумане — Орленый через Сену мост…

Глава 6-я

О, Муза, друг мой, подожди! Еще не кончен труд крылатый. Еще закованы вожди В непроницаемые латы. И только мы с тобой вдвоем С пути войны сойти посмели И с мирным посохом бредем Под звук пастушеской свирели В страну мечтательных мансард, Скрипящих лестниц и калиток, Где разливает синий март Благоухающий напиток. И эта жизнь на рубеже Иных эпох, как призрак, встанет. — Но время быстрое уже Смиряет грусть воспоминаний… Чем заплатила ты, душа, — Сияньем глаз ли, счастьем губ ли, За право горькое — дышать Холодным воздухом республик… Ах, и тебе холодней стать Давно пора на этом свете И так же вольностью дышать, Как этот европейский ветер В кругах размеренных своих Тысячелетнею свободой. Ах, для тебя певучий стих Звучит торжественною одой! И петербургское окно Сюда из северной державы, На утре дней великой славы Петром прорублено давно. И здесь, в Европе, о, недаром Сквозь грохот корабельных дней Стук башмаков его слышней По амстердамским тротуарам. О, Петр! Ты вновь и вечно прав! Режь бороды, стругай и крякай! — Здесь колыбель твоих Полтав, Здесь опустил ты русский якорь! И водолазы — уж не мы ли? — Перед зарею новых дней Подымут вновь в песке и иле Концы заржавленных цепей… Не мы ль — вторичное посольство Твоей беспомощной земли, Где позабыть мы не смогли Стрелецких буйств и своевольства. И в свете западной зари — Загробный хохот Бонапарта; — На ученические парты Садитесь вновь, за буквари!..

Глава 7-я

Грохочут университеты От гула русских каблуков. О веснах чешских городов Поют российские поэты, Где в прорезь узкую бойниц Холодным глазом смотрит вечность На нежных, девических лиц Сияющую безупречность. Где только мы тяжелых скул Несем татарское наследье, Как отзвук орд, как смутный гул, Уже далекий и последний… Довольно грубой похвальбы! Довольно азиатской лени! Не изменить своей судьбы: Перед Европой — на колени! Смотри — самозабвенный труд И героическая скука Завет свободы берегут Проблематическому внуку. И хартий вольностей земных Торжественную баррикаду В дни католических святых Для детского выносят сада. И приучается играть В песке республиканских скверов Иная, радостная рать Спокойной, мужественной эры. Перешагни ж за рубежи! В ветрах свобод — иные цели… Мы умирать всегда умели, А надо научиться — жить!.. И возвратившись в оный день На дикие, родные пашни, В глуши тамбовских деревень Поставим Эйфелевы башни. И запоет с антенных лир, Над огородами укропа, Воздушный голос — «Труд и Мир! Дано: Июнь. Тамбов. Европа». >Прага, 1928. «Воля России». 1928. № 5

НОВЫЙ КОЛУМБ

(Лирическая поэма в 7 занавесах)

1. Искушение

Подрезывать ветки и в клумбах рыться, Поливать цветы на окне… — Горожанин, смотри, этот черный рыцарь Подъезжает к твоей стене! И леса, и зеленые горы Защищают твой тихий мир. Здесь чужды золотые шпоры, Громы труб и шепоты лир. — Горожанин, послушай, как ветер снов Шелестит голубыми знаменами мая Над прудом, где плывет и поет рыболов, Весну на трезубце любви подымая. Стучатся, стучатся и в дверь,

и в окно Прозрачные пальцы дождей и сияний. Смотри — здесь печально, здесь — пусто, темно, Там — синие звезды цветут в океане… Любовь наклонилась… И в черном крыле Мохнатые розы пылают над ухом. И в зареве страсти, в корчме, на столе Дрожащие свечи дымятся и тухнут… Горожанин, ты чувствуешь — запахом клумб Усмиряют сердца и радеют о вере. Горожанин, прощай же! Сегодня Колумб Паруса подымает цветущих Америк!..

2. Появление Колумба

Ты входишь в сон обугленным лицом, Как христослав, индийский царь со смирной. И вот поешь. Клонится смерть венцом И вторит жизнь твоей любви всемирной. …И циркулем все карты исколов, В журнал надежд записывает — удаль. И мечется. И вот поет без слов. И входит в сон… — О, что скулишь ты, пудель! Горбатый нос над парусом повис. Века, века… А все считаешь ребра? Корабль любви вновь пристает на мыс Надежды-злой, или надежды-доброй… Но ты — не негр. И ты — не кочегар. Полночный бар — не капитанский мостик. И ты идешь, скучая, среди пар, И пьешь вино или играешь в кости. И входишь в сон, как в корабельный люк. Моря гремят и бьются грудью в берег. Ты ищешь встреч. Но, жаждая Америк, Все ж больше их ты любишь — песнь разлук… О, вечный гость! Что я тебе отвечу? — Ты как заря восходишь вдалеке И из зеркал идешь ко мне навстречу И держишь мир в протянутой руке…

3. Песня отплытия

Ревели моторы, гремели цепи, Прожекторы рвали мглу. Махали платками, зонтами и кепи Оставшиеся на молу. Уже запевали песню простора Ветер, корабль и звезда. — Прощайте, не ждите, вернемся нескоро. А может быть — никогда… Пел за кормою последнюю песнь Серебряный ангел разлук: Надежда — сияет, любовь — воскреснет, Вера — сильнее мук… Но если, но если в родную гавань Корабль не вернется наш, — Помните, помните — вечную славу Заслужил его экипаж. И там, при дороге, в лощине, где высох Родник и песком занесен, — Поставьте Распятье и траурный список Наших безвестных имен. И Христос, открывая глаза, сквозь муки Будет видеть всегда, Как в наши из моря поднятые руки Опускается с неба — звезда…

4. Гольфштрем (Песня Колумба)

Ты обнимаешь, как друг, Гремя со стола посудой. Ты отклоняешь на юг Северный мой рассудок. И наплывая, как страсть, Горячим и черным валом, Ты соблазняешь упасть С медленных досок палуб. Кровью стекая — из жил, Из коры рассеченной — соком, — Ты поешь из последних сил О прекрасном и о высоком… Соумышленник, друг мой, брат! Разве можно бросить рули? Разве можно вернуться назад, Не найдя неизвестной земли… Разве можно закрыть глаза, Разрушая парад веков, Снять, как ставку с кона, — азарт Ослепленных судьбой игроков… И ты кружишь — rouge et noir! [3] И бросаешь шхуны на мель, Где пылает прекрасный пожар Неизвестных, сожженных земель!..

3

красное и черное (фр.).

5. Сочельник в океане

Океанский рассвет прищуривал бельма. Мачта, скрипя, ходила цаплей. Всю ночь в сочельник огнями Эльма Плавучею елкой горел корабль. Волны звенели как флейты и скрипки В тягучем псалме предрассветных вод. Немые рты раскрывая, рыбки Вокруг корабля вели хоровод. Легко, веерами, рассветы морские В иллюминатор качал океан И слушал, как в радио «Ave Maria» Серебряным голосом пел Ватикан. И, поднимаясь наверх из трапа Родным восточным ветром вздохнуть, Думал матрос — то король и папа Благословляют, Колумб, твой путь!

6. Песня предчувствия

Напрасно, напрасно покинули порт вы — За море цепью двинулись тучи. Смотрите — над вами все выше и круче Уходят в путь тихий — за мертвым мертвый… — Опаловым ветром мы веем над сушей, В морях — мы туманом вас настигаем. Мы бродим столетья меж адом и раем, Мы — ваши надежды, сердца ваши, души… И млечным путем протянувшись над вами, Мы в вечность впадаем — безбрежным устьем. И дышит вослед нам черное пламя Ваших тревожных и смутных предчувствий…

7. Бедствие

Мы подымали тяжкий флаг На гнущейся от ветра мачте. Туманный странник, бос и наг, Шел к нам и говорил — «Не плачьте!»… Гремело море на пиру, Вздымая вспененные кубки, И рвало цепи на ветру, Топя спасательные шлюпки. …………………………………… Колумб, ты видишь — я умру… …………………………………… О, сердце алчущих морей! Ты дышишь, тверд и неподвижен, Над горстью смуглых янтарей. Ты дышишь — и сквозь ветра вой Шевелишь прядь волос дыханьем, Звучишь, как семь ветров в органе, И пахнешь небом и травой… ………………………………………. Ты подымаешь кубок свой… ………………………………………. И был за нас последний тост У берегов безвестной суши. Но странник, выросший до звезд, Взял наши трепетные души. И вот над жизнью и тоской, Над жаждой вымысла о чуде, Поднял прозрачною рукой Он наши головы на блюде. И мы увидели — вдали Тел наших бренные личины Выносят волны из пучины На берег радужной земли… — Сияй, сияй звезда предтеч! Клонись над черными волнами! Какое счастье — вместе с вами Земное сердце не сберечь! 1930. «Воля России». 1931. № 7-9