Избранные стихотворения и поэмы разных лет

Лебедев Вячеслав Михайлович

ВЕСЫ АВЕЛЯ

Ты отступаешь в тень своей судьбы, Ты умолкаешь, бедный брат мой Авель. Слабеет день и гаснет без борьбы. И дождь идет, по трубам шепелявя. Ты остаешься в комнате, без сна. Костер времен еще горит над крышей И бледная столичная весна Еще цветет, еще дрожит и дышит. О, как легки часы любви твоей! А в ветре был гортанный голос юга. Он предлагал щемящий сок ветвей, Лазурь небес, покой и руку друга. Но жизнь тебе дана не для утех. И тень весов скользит на небосводе, Пока, синея, дым твой выше всех Над утренними трубами восходит. «Современные

записки». 1938. Т. 67

НОЖНИЦЫ ДАЛИЛЫ

С полями — в дружбе, с городом — в родстве, Ряды домов, асфальт и тощий ясень, Где ветры тайно шепчутся в листве О том, что мир — огромен и прекрасен, О том, что страшно жить так много лет В одном квартале и в одной квартире, Где нет ни отблеска, ни отзвука в ответ На вихрь и свет, давно идущий в мире. С экватора иль с полюса — Бог весть, Но легкий гул, как дым плывет над крышей И говорит — Один ответ лишь есть: Идти на зов, когда ты зов тот слышишь. Где волосы твои, Самсон, Самсон! Полночный ветер веет на могилы. Ты упоен. Ты спишь и видишь сон: Лязг ножниц и запястия Далилы.

КОМАНДОР ПРОТЯГИВАЕТ РУКУ

За окном — полночных лип Вещий шелест и тревога. Половиц иссохших скрип Замирает у порога. Ночь угрюма и пуста, Дорогая, тухнут свечи. Тсс… — Закрой рукой уста… Видишь каменные плечи? Бледный свет дрожит у лба И скользит всё выше, выше. Это звездная судьба Смотрит в окна через крыши. Это ропот мертвых душ, Это стран надзвездных холод, Это — скука, тьма и глушь, Это — жажда, это — голод. Это — памятник тому, Что в гробу лишь множит муку, Что теперь идет сквозь тьму И протягивает руку…

ПОПЫКА ВСПОМИНАНИЯ

Открыв окно и сердце в ночь, Все двери распахнувши настежь, Я так хотел помочь — Войти под кровлю от ненастья, Из раковин, где голос бурь Гудит таинственно над ухом И шепчет мне — глаза зажмурь, Живи лишь памятью и слухом… Ты слышишь? — Сердце без конца Стучит немую телеграмму И видит бледный нимб лица, Стеклом оттиснутый за раму, За расставанье, за черту Извне веденную годами. «е память вспомнит — но не ту, Что в снах беседовала с нами… А теплый ветер на висках Шуршит ночным хрустящим шелком И скажет — шах, давая мат, И ничего не вспомнит толком…

НОЧНОЙ ПОЛЕТ

Ночью глухо гудела высь. — Любовь моя, счастье, проснись, проснись! Ты слышишь? Из окон, сквозь пол, со стен Льется и крушится голос сирен. Голос, как в ветре согнутая ветвь, Голос, пронзительнее, чем смерть, Без сожалений и без пощад, Голос, из рая зовущий в ад. — Любовь моя, счастье, бежим, бежим, Через огонь и через дым, Через всю муку двух тысяч лет, Безмолвно глядящих за нами вслед. Из этого мира, где тяжкий гром Падает смертью в наш тихий дом. Любовь моя, верь мне — смерти нет. Это лишь только — мерцающий свет. Медленным звуком колеблемый слух. Смерть — это наш раздвоенный дух. 1944

ВСТРЕЧА

Бензином пахла мостовая И за решеткой гаснул сад. Весенний вечер, остывая, Был весь от солнца полосат. То свет, то мрак. Лучи и тени. Их было жаль топтать ногой. Они, как

пестрые ступени, Вели из мира в мир другой, Такой зеркально-непохожий, Сквозной и зыбкий, как весы, Где ты, бродя, быть может, тоже Украдкой смотришь на часы, Такой же странно-человечий В потоках света и тепла. И ждешь сто лет той самой встречи, Что здесь быть встречей не могла.

МРАЧНЫЙ БЕРЕГ

Многое в жизни видали мы, И все-таки может присниться: Море, солнце, пальмы И нежное небо Ниццы. На набережной гром карнавала. Музыки скрежет и визги. Плеск набежавшего вала, Его изумрудные брызги. Прожили мы в жизни много. И все-таки жалко отчасти, Что всё было сумрачно, строго И вовсе не было счастья. Что долг обернулся изменой И вера изверилась вскоре. И только прекрасной, нетленной Осталась торжественность моря.

ГОЛЫЙ ГОСТЬ

Ночь — всех призраков пора, С грустью в сердце вспомнишь это. Ходит в гости до утра Призрак вечности к поэту. Обезглавленный, босой, Робеспьер или Людовик, Он размахивал косой, Уж заржавленной от крови. И садился на кровать, И дышал темно и глухо. Ах, как трудно умирать! — Наклонясь, шептал мне в ухо. Ах, как трудно из тюрьмы, Где решетки, цепи, звенья, Выйти к свету, как из тьмы, Не зажмурясь на мгновенье. На мгновенье ослеплен, На мгновенье полон страха — Это сон или не сон: Это люди, это плаха… И потонет в ночь и мглу След, оставленный любовью: Капли крови на полу, Капли слез на изголовьи…

ЧАЙКИ

На речке — зыбкий смерч волны, Метут метелью белой хлопья. Мы этой сутолкой больны На сонной пристани в Европе. Летя, шумит круговорот. О, сколько крыльев, сосчитай-ка! Дрожит, шумит, блестит, растет Их белый круг — летают чайки. Для сердобольных горожан, Бросающих кусочки хлеба, Сквозь желтый утренний туман Их легкой бурей пахнет небо. То поднимаясь в высоту, То вниз скользя с воздушной горки, Хватают чайки налету Им в воздух брошенные корки. Родных морей покинув даль, Чтобы спастись от непогоды, Они в реке найдут едва ль Свой призрак счастья и свободы. Но ветер грузно и темно Им машет факелом огромным, Как будто им, как всем бездомным, Еще вернуться суждено…

ВЕЧЕРНЯЯ ЗВЕЗДА («Любовь моя, сестра труда…»)

Любовь моя, сестра труда И счастья кроткая подруга! Кто нас с тобой позвал сюда, Как мы нашли с тобой друг друга? Средь тысяч солнечных систем Крутились вихри синей пыли. И всё, что было перед тем, Мы, улыбнувшись, позабыли. Моя далекая звезда! Еще не время! Голос птичий В пути тревожит поезда Ночным серебряным величьем. Еще не время… Столько лет Не изменило хоть бы частью Теченья бурь, путей планет И ливней с радугою счастья. Послушай этот водопад! Тебе так много нужно силы, Чтоб сердце, с жизнью невпопад, Опять о прошлом не просило.