Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Бём-Баверк Ойген фон

Несмотря на материальное единство обоих положений, мы сочли все-таки нелишним точнее сформулировать последнее из них. Оно имеет значение удобной сокращенной формулы, которой в практической жизни мы пользуемся даже чаще, нежели самой основной формулой. Когда мы высчитываем, какое значение имеет для нашего благополучия данное производительное средство, то мы, конечно, прежде всего смотрим на тот продукт, который приобретаем с помощью его, а затем на то, какую важность имеет для нашего благополучия этот продукт. Если мы этого еще не знаем, тогда нам приходится, конечно, пересмотреть все группы одна за другой, пока мы не придем, наконец, к предельной пользе заключительного члена, непосредственно пригодного для удовлетворения наших потребностей. Но очень часто не представляется надобности в этом. Благодаря прежним оценкам или опыту представление о ценности продуктов у нас имеется уже в готовом, законченном виде, и тогда мы без дальнейших рассуждений принимаем его за основу для определения ценности производительных средств. Лесоторговец, желающий купить лес на клепки для бочек, очень быстро справится с определением ценности, какую имеет для него лес: он высчитывает, сколько клепок можно из него сделать, а что стоят клепки для бочек в данный момент на рынке, это ему уже известно; об остальном ему беспокоиться нечего.

Странная судьба постигла в нашей литературе ту мысль, что ценность производительных средств определяется ценностью их продуктов. Эта идея отличается такой необычайной ясностью, что она уже с ранних пор является в уме экономистов как бы сама собой. Мы встречаем ее, между прочим, уже у Сэя, позднее — у Германна, Риделя и Рошера⁶⁰. Но этим писателям она представлялась

чересчур уж ясной: они считали излишним сначала развить ее, обосновать или же отвести ей строго определенное место в своей системе, напротив, они пользовались ею как твердо установленной аксиомой в тех редких случаях, когда она оказывалась для них нужной. И вот мы наблюдаем такого рода странное явление: рассматриваемая идея оставалась в некотором роде «истиной на случай», о которой иногда вспоминали, а иногда и нет, но которая не проникала в систематическое сознание, а потому и не оказывала никакого влияния на общий характер всего учения о ценности. Implicite⁶⁰ верили в нее, explicite⁶⁰ доказывали нечто совершенно противоположное ей. Если не было ни одного теоретика, который при случае не держался бы того убеждения, что ценность производительного средства «виноградник» находится в зависимости от ценности его продукта «вино», то не было, с другой стороны, и ни одного почти теоретика, который в то же время не доказывал бы, наоборот, что ценность продуктов зависит от издержек производства, т. е. от средств производства, потраченных на изготовление этих продуктов. Лишь Менгеру с его ясным систематическим умом суждено было возвести старую «истину на случай» на степень твердого научного принципа⁶⁰.

Наши положения относительно ценности производительных средств мы рассматривали до сих пор лишь как результат действия внутренних причин, в некотором роде как постулат экономической логики. Спрашивается: в каком же отношении находится к этим логическим постулатам опыт? Он подтверждает их. В доказательство этого мы можем сослаться именно на тот самый закон издержек, который на первый взгляд кажется столь враждебным нашей теории предельной пользы. Опыт показывает, что ценность большинства материальных благ соответствует издержкам производства их. Но ведь издержки производства представляют собой не что иное, как совокупность производительных материальных благ — работы, капитала, имущества и т. п., которые нужно затратить на производство продукта. Поэтому общеизвестное положение относительно тождества издержек производства и ценности является лишь другой формой для выражения тождества ценности последовательно переходящих одна в другую групп материальных благ различного порядка. Мне прекрасно известно, разумеется, что, поскольку речь идет о причине этой тождественности, закону издержек производства дается обыкновенно толкование, совершенно противоположное нашему: мы утверждаем, что ценность производительных средств, а следовательно, и материальных благ, употребляемых на производство продукта, определяется ценностью производимых ими продуктов, между тем как обыкновенно понимают закон издержек производства в том смысле, что, наоборот, ценность продуктов определяется высотой издержек производства, следовательно, ценностью производительных средств, потраченных на производство этих продуктов. Источник этого разногласия по вопросу о причине тождественности ценности и издержек производства мы постараемся выяснить несколько ниже; здесь же нам нужно лишь отметить следующее обстоятельство: закон издержек производства доказывает, что упомянутая тождественность ценностей последовательно переходящих одна в другую групп производительных средств различного порядка по той или иной причине действительно существует.

Правда, одинаковость ценности в данном случае является не абсолютной, а лишь приблизительной: мы можем говорить тут только о тенденции к равенству ценностей — не больше. Отклонения от абсолютной тождественности бывают двух родов: частью случайные, частью регулярные. И те и другие вызываются тем, что производство требует траты времени. В продолжение того, нередко очень длинного периода времени, который необходим для того, чтобы материальные блага шестого или восьмого порядка постепенно прошли через все промежуточные стадии и достигли окончательной формы непосредственно пригодного для потребления продукта, люди и вещи могут измениться. Могут произойти перемены в самих потребностях, могут произойти перемены в отношении между нуждами и средствами их удовлетворения, и в особенности может измениться представление людей об этом отношении; вполне естественно, что вместе с тем должны подвергаться изменениям и определения ценности, которую приобретают материальные блага на различных стадиях процесса производства окончательного продукта. Колебания, проистекающие из этого источника, могут быть, разумеется, то сильными, то слабыми, могут направляться то вверх, то вниз: они являются колебаниями неправильными, случайными. Но наряду с этим мы замечаем и постоянное, правильное отклонение от полной тождественности ценности и издержек производства. Можно наблюдать именно такого рода явление: общая совокупная ценность полной группы материальных благ более отдаленного порядка всегда отстает несколько от ценности продукта этой группы, и притом величина этой разницы в ценностях бывает то больше, то меньше, смотря по продолжительности периода времени, который требуется для превращения данной группы производительных средств в ее продукт. Предположим, например, что ценность продукта равна 100. В таком случае общая ценность употребленных на его производство работ, земельных угодий, постоянных и оборотных капиталов⁶² должна быть, как показывает опыт, несколько меньше 100, а именно, например, 95, когда процесс производства продолжается целый год, или, например, 97—98, когда процесс производства продолжается только полгода. Эта-то разница и представляет собой ту складку, в которой скрывается прибыль на капитал. Ее объяснение составляет самостоятельную проблему необычайной трудности — проблему, которую я попытался разрешить в другом своем сочинении⁶². Впрочем, этот вопрос не входит в круг предметов настоящего нашего исследования, и потому в дальнейшем изложении я не буду обращать внимание на существование вышеупомянутой разницы в ценности продукта и производительных средств: игнорирование ее нисколько не повредит анализу тех явлений, которыми мы теперь занимаемся.

На предыдущих страницах, выводя закон ценности производительных материальных благ, мы предполагали для простоты, что каждая группа производительных средств пригодна лишь для одного вполне определенного употребления. Но такое упрощенное положение дел в действительной жизни встречается очень редко. Как раз именно производительные материальные блага в гораздо большей степени, нежели потребительские материальные блага, отличаются пригодностью для самого разнообразного употребления. Преобладающее большинство их способно служить для нескольких, а некоторые, как например, железо, уголь и в особенности человеческий труд, — для бесчисленного множества различных производительных целей. Вполне естественно, что с этими фактическими условиями мы не можем не считаться и в нашем теоретическом исследовании: мы должны выяснить, действительно ли подвергается модификации и какой именно модификации подвергается установленный нами закон, в силу которого ценность группы материальных благ отдаленного порядка определяется ценностью продукта этой группы.

Итак, будем видоизменять условия типичного случая, взятого нами в виде примера. Предположим, что у данного лица находится в распоряжении большой запас групп производительных средств второго порядка (G₂). С помощью каждой такой группы собственник может произвести по своему усмотрению или потребительское благо рода А, или потребительское благо рода С. Само собой понятно, что он будет заботиться об установлении гармонии в удовлетворении различных своих потребностей и потому с помощью разных частей своего запаса производительных средств станет производить одновременно потребительские материальные блага всех трех родов, и притом в таком количестве, которое ему действительно требуется для удовлетворения его нужд. При гармоническом удовлетворении потребностей размеры производства в каждой отрасли будут регулироваться таким образом, чтобы от последнего экземпляра каждого рода материальных благ зависело удовлетворение потребностей одинаковой приблизительно важности и чтобы, следовательно, предельная польза одного экземпляра была приблизительно одинакова по своей величине⁶³. Однако ж различия, и даже значительные различия, в предельной

пользе оказываются неустранимыми, ибо, как мы уже знаем (см. выше, с. 274), конкретные потребности, принадлежащие к одному и тому же виду, не всегда представляют собой однородный и беспрерывный ряд. Возьмем приведенный прежде пример (с. 275). Первая печь в комнате будет приносить мне весьма большую пользу — обозначим ее, например, цифрой 200, вторая печь будет для меня уже совершенно бесполезна. Само собой понятно, что ввиду этого в заботах об удовлетворении данной своей потребности я ни в каком случае не пойду дальше устройства одной печи, предельная польза которой выражается цифрой 200, не пойду дальше даже тогда, когда в других отраслях потребностей средний уровень предельной пользы равняется только 100 или 120. Следовательно, для того чтобы остаться верными действительности, мы должны предположить в своем типическом примере, что предельная польза одного экземпляра в трех разрядах потребительских материальных благ А, В и С неодинакова, а именно для А она равняется, скажем, 100, для В — 120, для С — 200.

Теперь спрашивается: как высока при данных условиях ценность одной группы производительных средств G₂?

Мы уже настолько изощрились в казуистических решениях подобного рода, что можем без всяких колебаний ответить: ценность этой группы будет равна 100. В самом деле, предположим, что одна из имеющихся в распоряжении данного лица групп производительных средств второго порядка утрачена каким-нибудь образом. Ясно, что в таком случае собственник переложит утрату на наименее важный, наименее чувствительный пункт: он не захочет ограничивать производство ни в отрасли материальных благ В, где ему пришлось бы лишаться предельной пользы в 120, ни в отрасли материальных благ С, где он потерял бы даже предельную пользу в целых 200, — нет, он просто-напросто станет производить на один экземпляр меньше материальных благ рода А, причем ему приходится терять лишь предельную пользу в 100. Давая общую формулировку этому правилу, мы получим следующее положение: ценность единицы производительных средств определяется предельной пользой и ценностью продукта, имеющего наименьшую предельную пользу среди всех продуктов, на производство которых хозяйственный расчет позволил бы употребить эту единицу производительных средств. Мы видим, таким образом, что все те отношения между ценностью производительных средств и ценностью их продуктов, которые мы вывели выше для одного частного случая, предположив для упрощения анализа, что каждая группа производительных материальных благ допускает только один способ употребления, — все эти отношения сохраняют силу во всех случаях: таковы именно вообще отношения между ценностью производительных средств и ценностью их самого малоценного продукта.

Но как же обстоит дело с ценностью продуктов двух остальных родов В и С? Этот вопрос приводит нас к самому источнику закона издержек производства.

Если бы ценность материальных благ данного рода всегда, при всевозможных обстоятельствах, определялась предельной пользой, получаемой в пределах этого самого рода материальных благ, тогда материальные блага обоих рассматриваемых родов В и С⁶⁶ имели бы ценность, отличную как от ценности материальных благ рода А, так и от ценности их издержек производства G₂. В имело бы ценность в 120, С — ценность в 200. Но теперь перед нами один из тех случаев, когда путем замещения утрата, происходящая в пределах одного рода материальных благ, перекладывается на другой род и когда вследствие этого предельная польза, получающаяся в пределах последнего рода, служит основой для определения ценности и первого рода⁶⁶. В самом деле, если утрачен один экземпляр материальных благ рода С, то нам нет необходимости отказываться от предельной пользы в 200, которую непосредственно принес бы этот экземпляр, напротив, мы можем произвести и произведем сейчас же с помощью единицы производительных средств G₂ новый экземпляр рода С взамен утраченного и предпочтем произвести на один экземпляр меньше материальных благ того рода, в сфере которых предельная польза, а значит, и потеря пользы оказываются наименьшими; таковыми являются в нашем примере материальные блага рода А. Поэтому один экземпляр рода С благодаря возможности произвести новый экземпляр вместо утраченного будет оцениваться не по своей собственной предельной пользе в 200, а по предельной пользе наименее ценного продукта А, равняющейся лишь 100. То же самое следует сказать, конечно, и относительно ценности материальных благ рода В, и вообще относительно ценности всякого рода материальных благ, которые «находятся в производственном родстве» («produktionsverwandt»)⁶⁶ с А и непосредственная предельная польза которых при этом выше предельной пользы материальных благ рода А.

Отсюда мы можем сделать несколько важных выводов. Прежде всего указанным путем ценность материальных благ, обладающих более высокой индивидуальной предельной пользой, уравнивается с ценностью предельного продукта⁶⁷, а следовательно, и с ценностью тех производительных средств, продуктами которых являются те и другие: принцип тождества ценности и издержек производства, как видим, оказывается верным в приложении к рассматриваемого рода материальным благам. Однако же необходимо иметь в виду, что в данном случае тождественность создается совершенно иным путем, нежели тождественность между ценностью предельного продукта и его издержками производства. При определении ценности предельного продукта мы видели, что тут ценность производительных средств приспосабливается к ценности продукта, что ценность продукта является элементом определяющим, а ценность производительных средств — элементом определяемым. Рассматривая, как образуется ценность материальных благ, обладающих более высокой индивидуальной предельной полезностью, мы находим, что здесь, наоборот, определяющим элементом является ценность производительных средств, а определяемым — ценность продукта: ценность продукта приспосабливается к ценности производительных средств. Правда, в последнем счете она приспосабливается только к ценности другого продукта, а именно предельного продукта, находящегося в производственном родстве с рассматриваемого рода материальными благами; но первоначально она приспосабливается также и к ценности производительных средств, произведением которых является предельный продукт и которые служат посредствующим звеном, связывающим рассматриваемого рода материальные блага с предельным продуктом. Ценность направляется здесь от предельного продукта к рассматриваемого рода материальным благам, так сказать, по ломаной линии. Сначала она идет, как графически изображено на нашем рисунке, от предельного продукта к производительным средствам, определяет их ценность и потом снова идет в обратном направлении, поднимаясь от производительных средств к другим продуктам, которые могут быть произведены ими.

В конце концов, следовательно, к продуктам более высокой непосредственной предельной полезности ценность притекает от тех средств производства, которыми они произведены. Наполняя абстрактную формулу конкретным содержанием, получим следующее правило: когда мы определяем, какую ценность представляет для нас вещь В или С, вообще материальное благо более высокой непосредственной предельной полезности, мы должны сказать прежде всего: данный продукт имеет для нас такую же ценность, как и производительные средства, с помощью которых мы можем снова произвести этот предмет во всякое время. Далее, если мы исследуем, какую ценность имеют сами эти производительные средства, то найдем, что ценность эта определяется предельной пользой предельного продукта А. Впрочем, в очень многих случаях нам не представляется надобности заниматься такого рода исследованием. В очень многих случаях мы уже заранее знаем ценность производительных средств, не выводя ее шаг за шагом из ее источника⁶⁸, и во всех подобных случаях, пользуясь безошибочными и целесообразными приемами сокращения, мы измеряем ценность продуктов просто их издержками производства.