Избранные труды. Том 4. Правовое мышление и профессиональная деятельность юриста. Науковедческие проблемы правоведения
Шрифт:
По-видимому, существуют черты, закономерности, сущностные свойства, которые выражают единство мышления, сознания, познания. Собственно, поэтому обозначающие их понятия нередко используются как синонимы, заменяя друг друга. Это видно и из часто цитируемого изречения В. И. Ленина «…от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике – таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности». [11]
Тем не менее некоторые черты разделяют процессы сознания, познания, мышления. Иначе было бы беспредметным их раздельное исследование, описание. Оставаясь на почве права, скажем, что мышление как процесс отличается следующими чертами: активностью, преобразующей направленностью, нацеленностью на решение мыслительных задач. Вполне возможно, что такое разграничение либо недостаточно, либо не вполне корректно для философа и психолога, Но попробуем показать, что на материале права и правовой практики оно выражает многое.
11
См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч.: в 55 т. 5-е изд. Т. 29. С. 152–153.
Если
12
См.: Васильев В. Л. Юридическая психология. Л., 1974.
13
См.: Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. С. 196–238 и след.
Подробно и многократно исследовались проблемы мыслительной деятельности на материалах доказывания в уголовном процессе, т. е. собирания, проверки и оценки доказательств виновности или невиновности лица, обвиняемого либо подозреваемого в совершении преступления Особенно много в этой сфере сделали такие специалисты как Н. Л. Гранат, Ю. М. Грошевой, А. В. Дулов, В. Е. Коновалова, И. М. Лузгин, А. Р. Ратинов и др. Раскрывая специфику мыслительной деятельности следователя, суда, они стремились показать типы задач, решаемых в процессе доказывания, выявить место дискурсивного (творческого) мышления, следственной интуиции, роль моделирования, внутреннего убеждения следователя и суда. Так, Н. Л. Гранат и А. Р. Ратинов, если суммировать их взгляды, изложенные в ряде работ, считают, что психологические особенности мышления следователя заключаются в наличии специальных типов проблемных ситуаций и видов задач, в использовании в мышлении профессиональных структур (систем, моделей, образов) и профессиональных мыслительных приемов (способов) действия, а также в определенном сочетании мыслительных операций и специфическом функционировании отдельных механизмов мышления (версии, внутреннего убеждения и т. д.) при решении следственных задач.
Вообще можно с полным правом сказать, пока речь идет о том, что юристы называют индивидуальной правоприменительной деятельностью, т. е. пока рассматривается решение профессиональных задач должностными лицами в связи с совершением конкретного преступления конкретным лицом, понятие «мышление» используется достаточно широко. И это понятно. Анализируется активная деятельность субъекта, который обязан принимать решения и принимает их. Тут и естественный интерес не к сознанию, не к познанию, а именно к мышлению.
Иной выглядит юридическая литература, посвященная более общим вопросам борьбы с преступностью, например проведению профилактических мер, роли социального контроля, деятельности общественности в этой сфере. Возьмем для примера одну из самых авторитетных коллективных работ – «Курс советской криминологии». [14] Здесь довольно подробно рассматриваются проблемы предупреждения преступлений. Отмечается, что оно осуществляется широким кругом субъектов: государственными и общественными организациями, гражданами. Характеризуются такие виды деятельности, как планирование предупреждения преступлений, криминологическое прогнозирование. Но понятия правового, социально-правового или криминологического мышления в этой работе нет. Далее, обратимся к весьма представительному сборнику «Преподавание юридической психологии и ее практическое применение в свете решений партии и правительства» (Материалы межвузовской конференции). [15] В известном смысле это – зеркало современного состояния юридической психологии и пограничных с нею правовых наук. Здесь опубликованы материалы целого ряда докладов, сообщений, посвященных вопросам правового сознания. Но вот понятие «мышление» встречается всего лишь один раз и опять-таки применительно к профессиональной деятельности сотрудников правоохранительных органов при решении служебных задач. Там же, где речь идет о психологии борьбы с правонарушениями как о социальном процессе, это понятие вообще отсутствует.
14
См.: Курс советской криминологии: Предмет. Методология. Преступность и ее причины / под ред. И. И. Карпеца, Б. В. Коробейникова, В. Н. Кудрявцева. М., 1985.
15
Преподавание юридической психологии и ее практическое
Аналогичное положение характерно практически для работ, посвященных отражению права и правовой практики общества, отдельных групп населения либо собственно правовой деятельности этих субъектов. То есть во всех практически случаях, когда научный анализ выходит за пределы профессиональной деятельности работников правоохранительных органов, понятие «мышление» исчезает.
Но игнорировать социальное отражение полностью нельзя. И на первый план выходят либо исследования правосознания, либо таких его форм, как общественное мнение. Думается, что случайности здесь нет. Правосознание обычно трактуется правоведами как сфера общественного, группового и индивидуального сознания, отражающая правовую действительность в форме юридических знаний, оценочных отношений к праву и практике его применения, правовых установок и ценностных ориентаций, регулирующих человеческое поведение в юридически значимых ситуациях. Это определение принадлежит юристам В. И. Каминской и А. Р. Ратинову. Авторы полагают далее, что результатами функционирования правосознания являются: правовая подготовка, ценностные отношения к праву, практике его применения, правовые установки и ориентации, а эмпирическими показателями оказываются соответственно юридические знания и умения, оценочные суждения (мнения) и, наконец, поведенческие позиции (решения). [16] Нетрудно заметить, что центр тяжести при раскрытии правосознания лежит на процессе отражения действительности. Отражение берется как смысловой центр правосознания, и именно его результаты влияют на поведение людей. При этом регулятивная функция правосознания вообще не раскрывается, а вся интеллектуальная деятельность сводится к пассивному отражению в сознании принятых кем-то установок и ориентаций.
16
См.: Каминская В. И., Ратинов А. Р. Правосознание как элемент правовой культуры // Правовая культура и вопросы правового воспитания. М., 1974.
На этой основе другие авторы в работе, посвященной правосознанию работников органов внутренних дел, проявив меньшую осторожность, уже прямо написали, что «важнейшей функцией социалистического правосознания выступает гносеологическая, отражательная». [17] Тезис изложен не очень удачно, но сказали авторы именно то, что хотели. Поэтому даже там, где они обращались к регулятивной функции правосознания, основное внимание было уделено все же тому, как формируется правосознание.
17
См.: Кузнецов Э. В., Сальников В. П., Сапун В. А. и др. Методологические проблемы правосознания сотрудников органов внутренних дел. Л., 1986. С. 45.
Случайно ли, что деятельность профессионалов на уровне индивидуальных правовых решений связывается с правовым (юридическим) профессиональным мышлением, применительно же к обществу и социальным группам господствующим становится понятие правового, сознания, отражения? На наш взгляд, в этом проявились, осознанно или нет, наследие бесконтрольного функционирования административной системы, фактическое игнорирование ленинских идей в сфере охраны законности и правопорядка. Изначально для подлинного социализма законность и народовластие неразделимы. Нам никак нельзя забывать того, что В. И. Ленин призывал к разнообразию форм и методов борьбы с преступностью, повышению социальной активности трудящихся. Сложившаяся же пирамида плохо контролируемой правоохранительной власти неявно исходит из допущения того, что народ должен усвоить и выполнить сформулированные наверху предписания. А тогда в социально-правовом или просто юридическом мышлении нет никакой нужды. Правосознание, т. е. отражение закона, выглядит куда более приемлемой формой интеллектуальной деятельности общества. Конечно же, это не значит, что понятие правосознания неверно, ненужно, непригодно. Это очень важное понятие, охватывающее собой реальные вещи. Но в сложившемся употреблении оно не соответствует происходящим в нашем обществе переменам.
Следовательно, понятие социально-правового мышления в полном соответствии с реальными процессами функционирования общественной мысли в сфере борьбы с преступностью выявляет в них то, что не охвачено понятием правосознания и отражает прежде всего активную интеллектуальную деятельность, связанную с ситуацией выбора, с решением некоторой возникшей задачи, либо формированием той или иной активной позиции по отношению к принятому решению. Такой подход идет в русле определения А. Н. Леонтьевым мышления как высшей ступени познания, понимания мысленных процессов «в качестве реализующих особый вид целенаправленных действий и операций, адекватных познавательным задачам». [18] Именно мышление, включая в себя отражение правовой действительности, направлено на преобразование, изменение действительности и предполагает активную деятельность социального субъекта. Следовательно, несколько огрубляя проблем у, можно представить дело так, что ознакомление, например, с действующим законом, осуждение преступности как негативного антиобщественного явления представляет собой лишь присоединение к общему и формально признанному мнению и действительно образует элемент правосознания.
18
См.: Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975. С. 44.
Мышление же начинается там, где субъект интеллектуальной деятельности выбирает вариант решения, одобряя его или участвуя в его решении. Процесс социально-правового мышления может быть прерван, не окончен, но он уже начинается при осознании цели, при возникновении задачи и принятии на себя функции цели, решения. Так, на наш взгляд, можно обосновать необходимость и полезность обращения к категории «мышление».
Теперь можно обратиться к определению этой категории именно как социально-правовой. В чем же это мышление правовое, а в чем социальное, создается ли новое качество объединением этих двух прилагательных? Все эти вопросы закономерны и нуждаются в ответах.