Избранные вещи
Шрифт:
Мы не слышим: мы глухи и слепы.
Мир не внемлет Богу, а шумит…
* * *
…Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,
Не дойду до дома с дружеской попойки.
Там вон встретил вербу, там сосну приметил,
Распевал им песни под метель о лете.
Сам себе казался я таким
Только не опавшим, а вовсю зелёным.
И, утратив скромность, одуревши в доску,
Как жену чужую, обнимал берёзку.
Сергей Есенин
Берёзе трудно понимать
Есенинскую грусть.
Зачем принялся он читать
Стишки ей наизусть?
Зачем разносит перегар,
Витийствуя с утра?
И страсти распаляет жар,
Когда кругом хандра.
Зачем к тому ж, подлец такой,
Обняв её (ой-вей!)
Своей распутною строкой
Глаголет не о ней?
А вспоминает некий клён,
Какую-то сосну,
И вербу вспоминает он,
А может, не одну.
Ах, как же, Серж, распутен ты,
Обидно, аж до слёз.
Не ценишь чистой красоты
Разнеженных берёз.
* * *
Не верьте, чувства могут лгать,
Но мы, как Пушкин, часто рады
Обманываться, принимать
Обман за райскую усладу.
* * *
Порою кажется, Небесный Господин
Создал сей мир (и думать-то неловко)
Лишь для того, чтоб полчища машин
Съезжались пообщаться в пробках.
Венцы творенья здесь не мы – они,
Для них всё это: нефть, конфликты, войны,
Прогресс – тысячелетия возни
Нас, человеков, слуг их недостойных.
Для них наш телерадиоугар,
Всё то, что в мозг наш тараканом влезло:
Инет, реклама, маркетинг, пиар
И миф, что-де экологична тесла.
Уже не кажется: Небесный Господин
Действительно создал наш мир неловкий
Лишь для того, чтоб полчища машин
Съезжались пообщаться в пробках.
* * *
Горят перламутром в отливах тумана.
На всём бесконечная грусть увяданья
Осенних и медных тонов Тициана.
Максимилиан Волошин
Венеция – тоска и сырость!
Не
Своею кистью скрыть унылость,
Её дурманящий обман,
Её мостков старинных узость,
Бессилье, плесени печать,
Домов облезлых заскорузлость,
Воды, уставшей нас влюблять.
Гандолокружие без меры –
Подгнивших суден хит-парад.
И кстати, как те гондольеры
Картошку в погребах хранят?
* * *
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда.
Анна Ахматова
Хорошо, что нет камина…
Хорошо, что не бумаге
Доверяю самочинно
Зарифмованные саги.
Я б по-гоголевски нервно
Выжигал тома вторые
«Мёртвых душ», когда том первый
Расхвалили всласть витии.
Все рассказы о каких-то
Рукописях не горящих –
Несомненные реликты
Эр, навеки уходящих.
Всё горит. Но гигабайты
Строк сырых, плохих, говёных
Сети, облака и сайты
Охранят от действий стрёмных.
Не для вечности, а просто,
Чтоб, взглянув на них чрез время,
Почерпнуть из их коросты
Хоть какую-то идею.
И сверстать с тупым блаженством
Новый стих из мыслей каши.
Ибо часто совершенство
Прорастает из какашек.
* * *
Будем к похвалам прохладны.
Если что, напьёмся брома.
Нагомерим «Илиад» мы
Тридцать три огромных тома.
Эта тема нам знакома.
Будем творческие планы
«Одиссеей» тешить новой.
Мы – крутые графоманы,
Мы – нагромоздим такого!
Вы нам только дайте слово!
Где-то в Мессинском проливе между Сицилией и Калабрией примерно в начале XII века до н.э.
Одиссей сын Лаэрта
Меж Сциллой и Харибдою – неплохо,
Пока надежда мой питает дух.
Вода бурлит, вскипает суматоха
От вида этих чудищ-потаскух.
Ну, да – страшны! Ну, да – многоголовы!
И да – меж ними можно не пройти!
Бьёт через край по жилам нездоровым
Адреналина с кровью ассорти.
Меч наголо, пусть разум возбуждённый