Избранные записи
Шрифт:
А наши коптят французское небо, тешат себя наивными иллюзиями, обучая своих детей во французских и швейцарских школах, с гордостью говоря, что у их малолетних инфантов уже свободный французский и английский, и полагают, что благодаря этому их детей ждёт другая, более счастливая, а главное – не изуродованная деньгами и праздностью жизнь.
Праздность сладостна. В этой праздности так и тянет купить себе велосипед, оснастить тренажёрный зал, взять инструктора по теннису и тренера по гольфу, непременно захочется на следующее лето купить себе коня, а лучше ещё и пони, чтобы и детей приобщить к конному спорту… А ещё – акваланг, подводное ружьё, хороший катер, а лучше – большую яхту… Потому что на яхте можно иметь все возможные виды водных развлечений. А также ещё летом забронировать себе места на лучших горнолыжных курортах.
Что же в таком случае
Послезавтра первое сентября. Какое счастье! Хватит праздности! Не умею я пока отдыхать. Как там говорил герой пьесы «Пять вечеров»: «… Что-то разболтался я тут с вами…» Так думал и я, возвращаясь из Франции домой. А ещё я был благодарен судьбе, что мне удалось после потрясающей своими впечатлениями и трудностями арктической экспедиции съездить на Лазурный берег и сильнейшим образом соскучиться по работе, по коллегам, по друзьям и по Родине.
8 сентября
На прошлой неделе и сегодня посмотрел по телевизору кинополотно Сергея Бондарчука «Война и мир». Сколько раз я видел это кино? Не припомню. Я видел его частями, отдельными сериями, видел серию за серией, ожидая ежевечернего продолжения. И вот снова просмотрел от начала до конца, практически не отрываясь.
Я увидел картину опять иначе, не как прежде. В этот раз я смотрел её дома, на экране современного телевизора, с хорошим звуком. Фильм явно оцифрован, обработан, очищен. На экране не было царапинок и прочих признаков повреждённой киноплёнки. Кино заиграло более яркими и сочными красками, стало контрастнее и как-то свежее, что ли. Но не это определило новый мой взгляд и новое, так сказать, прочтение картины. Новое понимание и восприятие, конечно же, определилось моим возрастом, моим теперешним видением и пониманием искусства, и в частности искусства кино, а также свежее осмысление увиденного связано с тем временем и ситуацией, которое переживает Родина и мы вместе с ней.
Раньше я не видел, что фильм «Война и мир» Бондарчука так плох. Я даже удивился тому, насколько он плох практически по всем показателям. Особенно плох сценарий. Как же раньше я этого не видел? Наверное, потому, что впервые посмотрел его тогда, когда ещё ничего не мог понять, и просто любовался картинкой. А потом, когда уже знал роман и мне не доводилось посмотреть фильм целиком, с почтением к знаменитому фильму, по случаю, я урывками просматривал ту или иную серию, а то и её часть. Просматривал так, как мы порой пролистываем знакомую с детства книгу, останавливаясь на наизусть заученных фрагментах, или в очередной раз любуемся иллюстрацией, с которой много связано и которая о многом напоминает.
Нынче же я посмотрел фильм целиком. Я увидел, что, не зная роман, смотреть его невозможно. Ничего нельзя понять, невозможно как-то приладиться и начать сочувствовать героям. Фильм будто состоит из большого количества очень ярких и дорого исполненных плакатов. Так же играют и актёры: излишне крупными мазками, слишком театрально, без полутонов и нюансов. Постоянно звучащий за кадром текст воспринимается как набор хрестоматийных цитат, даваемый зрителям как бы для заучивания, но при этом он необходим для того, чтобы хоть как-то объяснить не читавшим роман людям то, что они видят на экране. Всё в фильме большое, а если не большое, то крупное. Всё прямолинейно, а порой даже грубо. Всё пафосно и в худшем смысле просто, потому что очень упрощено. Фильм являет собой дорогостоящее пособие для тех, кто не нашёл для себя времени и смысла прочитать великий роман. То есть фильм как бы сообщает, что такой роман есть, этот роман велик, но читать его в общем-то не стоит, потому что он сводится к элементарным и даже банальным истинам, которые в фильме звучат ещё и нагляднее. Фильм Бондарчука, очевидно, даже не ставил перед собой задачу стать искусством. Он вообще непонятно для чего сделан, с точки зрения художественной задачи. Он бессмыслен…
Но отчего же я в очередной раз посмотрел его до конца? А потому, что я его люблю! Я люблю его всю жизнь.
Работа над фильмом была закончена в 1967 году, то есть мы с фильмом ровесники. Я даже в самом раннем детстве был на этом фильме в кинотеатре и это помню. Его можно было
Я смотрел «Войну и мир» в разные периоды своей жизни. Это могло случиться летом, когда я проводил каникулы у бабушки на юге, и мне было тринадцать или четырнадцать лет… В Доме культуры рыбоконсервного завода каждый день показывали фильмы, в том числе «Войну и мир», сразу по две серии. То есть можно было посмотреть две серии по цене одного фильма. За сеанс мы бегали несколько раз за семечками, и даже успевали сгонять искупаться и вернуться, чтобы увидеть капитана Тушина в исполнении любимого Трофимова…
Или в воскресенье, когда все разъехались или ещё не вернулись с дачи, я включал телевизор, просто ради фона, одеваясь, намереваясь пойти прогуляться, но никуда не уходил, потому что по телевизору шла «Война и мир», последняя серия. И я уже не мог оторваться. А когда фильм заканчивался, поздно было куда-то идти, или все возвращались с дачи и нужно было заносить привезённое в дом…
Я люблю этот фильм, потому что…
Что бы там ни было, я люблю свою жизнь. Люблю свои детство, юность, люблю разные, даже самые непростые её этапы и фрагменты. И эта жизнь прожита в том числе с фильмом «Война и мир». Когда-то я относился к нему как к чему-то взрослому и для взрослых, потом он был чем-то из школьной программы, потом ощущался как отдельная от меня классика, к которой нет смысла иметь критическое или хоть сколько-нибудь живое отношение. В какие-то моменты он был чуть ли не иконой. Потом я про него забыл. А теперь дорос до того, что увидел, насколько фильм далёк от того, что можно назвать искусством. Насколько в нём тенденциозно и тривиально представлены и выведены персонажи и идеи. Но я всё равно его люблю! И выясняется, что я знаю его наизусть, и он мне важен и дорог.
А это главнее всего того, что я увидел в этой картине теперь.
19 сентября
Главное событие, которым наполнена жизнь, – это премьера. Она надвигается, и до неё осталась всего неделя. Семь дней – и нужно будет выйти на сцену… Не припомню, чтобы я так сильно волновался перед предыдущими. Точно так – никогда.
Когда двенадцать лет назад выступал на фестивалях и только иногда на большой сцене, было даже не волнение, а страх. Что это был за страх? Чего я боялся? Сейчас трудно понять. Я спрашивал себя тогда неоднократно: чего же я боюсь? Текст знаю, спектакль хорошо подготовлен, техническая сторона спектакля проста и безотказна…
Мне думается, что я боялся публики. Боялся людей и их непредсказуемых проявлений. Боялся утратить внимание зрителей и остаться неуслышанным. Боялся неадекватного поведения кого-нибудь из присутствующих.
За многие годы этот страх ушёл. Я хорошо знаю людей, которые приходят на мои спектакли, и доверяю им. Я, конечно, не хочу никаких неожиданностей и приключений, но готов к самым разным неадекватным поступкам и проявлениям. Было много неприятнейших ситуаций, с которыми удавалось справиться и завершить спектакль только благодаря общей поддержке зрительного зала… Страх перед выходом на сцену давно преодолён и даже забыт. Но на его место пришло волнение. С ним я пока ничего поделать не могу. Оно очень мешает в работе над спектаклем. Волнение тормозит рабоче-мыслительный процесс и периодически лишает его радости. Волнение препятствует лёгкости подхода к рабочему столу и помогает лени иногда победить и придумать какие-нибудь причины поотлынивать от работы. Волнение всё время подвергает сомнениям целесообразность и смысл задуманного спектакля и его содержание.