Избранный. Книга 4

Маханенко Василий Михайлович

— Хм… — ощупал я такой тонкий на вид комбинезон, который показал себя как нельзя лучше. — А что с головой? — ощупал я свою голову. — Где шлемы?

— К сожалению, Хозяин просил передать, — вмешалась молчавшая до этого момента Переговорщица, что стояла чуть в стороне, — что функционал этого материала не позволяет делать шлемы. Они изначально делались из другого материала, которого нет в наличии. Но уменьшение системных воздействий распространяется в том числе и на голову, — быстро пробормотала заученную фразу Посланница.

— Ясно, —

кивнул я. — Ну-ка, быстро надели тоже комбинезоны.

— Ты в нас стрелять собрался из арбалета, Макс? — нахмурилась Лира, но комбинезон тем не менее натянула.

— Непременно, — сказал я, — но только чуть попозже. А ну-ка, подойдите друг к другу.

Они подошли. Я прищурился и посмотрел.

— Что-то мне это напоминает… Так, Ворчунья, ты знаешь, что такое скафандры?

— Ну, конечно. Знания мои ограничены и блокированы общей Системой, но я знаю, что такое скафандры. Это костюмы для работы в безвоздушном пространстве.

— Вот! А теперь посмотри на эту парочку. Если на них надеть космические шлемы и подцепить на спину систему обеспечения, это ж будут реально скафандры!

— Ну-у-у, — протянула Ворчунья задумчиво, — возможно, ты прав.

— Ха! — сказал я. — Всё чудесатее и чудесатее!

А потом мгновенно, пока никто не успел ничего сделать, быстро достал арбалет и пустил два болта: Гору в грудь, Лире в ногу. Потому что Лирина грудь — это моя собственность тоже, и мне её жалко.

— Ай! Ай! — заорали они, отлетая.

Да, знаю, выстрел из моего арбалета тоже был некислый. Но, ожидаемо, скафандры он не пробил.

— Лысый, — повёл я арбалетом вправо.

— Эй, Макс, прекрати! У меня же нет скафандра! — заметался Лысый между небом и землёй, пытаясь понять, куда ему спрятаться.

— Да ладно, я ржу… — я реально посмеялся. — Но в следующий раз пульну, не пожалею свитка.

— Так я ж ради общего дела, — возразил Лысый, успокаиваясь.

— Но так и я сделаю ради общего дела. Менее больно от этого не становится. Итак, — я повернулся к наблюдавшему за всем этим добытчикам, — разбирайте, что кому, а я пошёл по подземельям.

— Помощь нужна? — тут же поинтересовались мои спутники.

— Да не, я сам.

С подземельями проблем не возникло. Я просто создавал в каждом из них травяного робота, вытягивал все силы осколков корабля Мировинга, отвлекая его строительство моего гигантского «растительного» доспеха и втыкал меч Создателя в землю, запуская туда Ворчунью.

Подземелья не успевали регенерировать свою оболочку. В результате чего Ворчунья проникала внутрь и возвращалась довольная и более материальная, хвастаясь мне каждый раз, какими новыми системами она прибарахлилась.

Проблема появилась с последним великим подземельем. Ну или с первым, смотря, по какой стороне считать, куда мы попали. А именно — с пирамидой Шараджа. Я стоял перед входом и чесал репу.

У меня была договорённость с Хозяином на призыв его один раз, и то, что внутрь я к нему не

приду. И вроде как мы на одной стороне, но нарушать договорённость я не хотел. Хрен его знает, какие алгоритмы встроены в его голову. Вон Хирон драться отказался. А этот, наоборот, помогать откажется. Поэтому я со вздохом призвал к себе Переговорщицу, проинструктировал её и отправил внутрь. А сам уселся на пороге, прищурившись и глядя на яркое солнышко. Рядом на камень уселась амазонка Ворчунья, у которой не хватало только нижней части ног.

— А хорошо здесь, — сказал я. — Спокойно.

От этой моей фразы раздался нервный смешок у Ворчуньи.

— Спокойно? Меньше, чем через сутки этот мир может быть уничтожен.

— Ага, — согласился я, — но прямо сейчас хорошо и спокойно, — я покосился в бок. — Ну, если игнорировать Выпендрёжницу.

Потоки панических сообщений от локальной Системы мира Виллион, честно говоря, утомили. Хорошо, что интерфейс позволял их сбросить в сторону. Она буквально каждую минуту орала и голосила, как всё плохо, как все умрут, и вообще мир — говно. Ну, последнее она не говорила, это я таким образом её посыл конкретизировал. Но с ней явно было что-то не в порядке.

— Выпендрёжница поломалась? — уточнил я.

— Да, её переклинило, — сказала Ворчунья.

— Ей можно как-то помочь?

— Зачем это? — подозрительно посмотрела на меня Ворчунья. И, кажется, немного ревниво.

— Ну, не чужая она нам. Помогла всё-таки.

— Мы поможем тем, что уничтожим Мировинга. Тогда она придёт в себя, — рассудительно ответила Ворчунья.

— Тоже правильно, — я глубоко вздохнул. — А ты знаешь, подруга, я всегда мечтал о таком мире. Мире, где всё будет зависеть исключительно от меня, а не каких-то законов, правил и людей.

— Да ты анархист, Макс?

— Не, не настолько, — рассмеялся я. — Порядок должен быть. Но сильные — это сильные, они должны защищать слабых. Добро — это добро. Зло — зло. Ну, короче, ты поняла.

— Ничего я не поняла, — рассмеялась Ворчунья. — Но я думаю, что у нас ещё будет время поговорить на эту тему. После того как мы уничтожим главное зло этого мира.

— Согласен, — кивнул я.

И тут перед нами нарисовался Хозяин.

— Хорошо, что ты держишь обещания, Макс, и не вошёл без разрешения, — Хозяин улыбался, но одновременно хмурился.

— И тебе спасибо, что ты вышел наружу. В общем, я не буду сиськи мять. Мы с тобой люди взрослые… ну, точнее, ты гоблин взрослый, — поправился я. — Мне нужно зайти в твоё великое подземелье и вытащить из него все силы.

— Вот как? — нахмурился Хозяин. — И почему ты думаешь, что я тебе это позволю?

— А почему нет? — сказал я. — Если… точнее, когда, — поправился я, — мы уложим Мировинга, тебе всё равно придётся выбираться из этой пирамиды, дабы управлять миром.

— А если, как ты сказал, не «уложим», значит, пирамида будет уничтожена, — прогудел большой гоблин.