Избранный. Печать тайны. Бездна Миров

Атамашкин Валерий Владимирович

– Но… – Старл почувствовал, как закружилась его голова.

– Послушай, – гном сжал руку юноши. Старл заметил, какую боль вызвало это движение на лице старика, – но мы любили тебя всегда, знай это. Любили как своего родного ребенка, как гнома. И мать, и я, – голос старика вздрогнул. – Прости, если сможешь.

– Папа я люблю тебя, люблю маму! Что ты такое говоришь!

Гном часто задышал и закашлялся.

– Тогда была зима, – сказал он. – Жуткий зимний день, вьюга. Я был на охоте. У нас через запад мигрировал кабан, и я хотел пострелять тушу, чтобы жена могла засалить зверя, и нам было, что есть. Времена были жуткие. Тогда здесь водились волки и тигры…. Я приготовил лук и стрелы, взял кинжал и пошел глубоко в лес испытать свое счастье там. Охоты не было. Зверь будто провалился сквозь землю.

Я несколько часов бродил по лесу в поисках своей удачи, но тщетно. Фортуна в лице кабана прочно отвернулась от меня в тот день. Опечаленный я решил возвращаться – уже темнело, а хищники в ночном лесу тогда были наглые и запросто могли напасть и растерзать в клочья любого кто попадется на пути. Я шел, уныло почесывая нос, трещавший от холода, и вдруг…. Под одним из огромных дубов, наверное, самым большим в том лесу, я увидел какую-то корзину, рядом лежал меч. Я удивился, – откуда в такой глуши может быть такая вещь? Может быть, забыл какой-то охотник? Сам знаешь корзины в наших краях вещь дорогая. А уж меч…. Да и любопытство толкнуло меня вперед. Я подошел ближе и заглянул внутрь. И, какого же, было мое удивление, когда на дне корзины я увидел маленький живой комочек, абсолютно голый, спокойно дремавший на боку. Вокруг младенца дно корзины было усыпано пеплом, не совру, если скажу что в палец толщину… Я замер, – старик перевел дыхание. – Если честно, я думал, что сошел с ума, что на старости лет ко мне пришло какое видение. Я отошел, но корзина стояла на месте, а когда вернулся, ребенок все еще был там. «Господь милосердный» – все, что я мог сказать тогда. Как получилось так, что в Шердонский лес занесло такую кроху? Как он выжил на таком морозе. Голый, абсолютно голый розовощекий мальчуган… Я стоял возле корзины и не знал, что делать дальше. Наконец, когда прошел шок, я сбросил с себя меховую накидку и поднял малыша, сняв перчатки. Руки обожгло теплом. От младенца шел какой-то непонятный, необъяснимый жар, а на его левой руке, на плече, был изображен рисунок в форме какого-то незнакомого мне знака. Он светился словно светлячок в ночи. От этого младенца исходила аура… – гном открыл глаза и нашел взглядом Старла. – Этот младенец, сынок, это был ты.

Юноша невольно потянулся к левому плечу, но одернул руку.

– Я не знал, что делать с ребенком. Но как только я окутал младенца, свечение прекратилось. Я понимал, что отдать тебя в приют значит одно из двух – отдать тебя либо в руки инквизиции, либо сломать твою еще не начавшуюся жизнь до конца. А у меня ведь никогда не было детей… – гном запнулся и закашлялся. Он долго сипло дышал, после чего откинул голову на пол. Глаза медленно начали заволакиваться пеленой. – Ты необычный Старл. Все это не твоя жизнь и не для тебя. Я знаю… – гном не успел договорить.

Рука старика, медленно теряя последние капельки жизни, разжалась и старик обмяк. Глаза заволокло пеленой. Старл осторожно опустил отцу веки и, поднявшись на ноги, подошел к бездыханному телу матери, шатаясь из стороны в сторону из-за головокружения. Он нежно взял ее руку и поцеловал.

– Прости, мама.

Верный Бруно стоял неподалеку, понурив голову. На улице послышались голоса. Старл вскочил на ноги и подбежал к окну. Горело уже четыре дома и пламя не думало останавливаться, готовое перекинуться на пятый. Возле дома старосты на лошадях сидели четыре всадника. Старл почувствовал, как подкосились его колени, и чтобы не упасть, он схватился за подоконник. Это были те самые люди, которых он встретил в лесу. В душе зарождалась паника вперемешку с яростью. Главарь с каменным выражением лица вытер свой кинжал, засунул его в ножны и что-то принялся приказывать остальной троице, обильно жестикулируя. Один из них был ранен и зажимал руку перевязанную тугой повязкой чуть выше локтя. Кровь пропитала ткань и просачивалась сквозь пальцы. Видимо рана была глубокой. Главарь несколько раз указал пальцем на дома по сторону двухэтажного здания, где бушевал пожар, а потом указал кивком на противоположную сторону в ряд, где находился дом Старла. Отдав распоряжения, он развернул коня и поскакал в сторону пашни, в лес, туда откуда они пришли все вчетвером, за ним поскакал раненый. Двое головорезов остались.

Старл, прикусив губу, наблюдал. Головорезы спустились с коней на землю,

отвесили друг другу "пять" и разошлись в разные стороны. Один к выгоревшему дотла дому старосты, другой к домам, не затронутым пожаром. Последний очень скоро скрылся из виду юноши, зайдя в одну из дверей. Второй головорез подошел к дому еще не затронутому пожаром и, выломав засов, поднес его к язычкам пламени. Огонь жадно обнял деревянный засов, и вскоре деревяшка загорелась. Головорез, как ни в чем не бывало, бросил охваченный пламенем засов на крышу ближайшего дома и несколько минут, сложив руки за спину, молча, наблюдал за тем, как разгорается пожар, а затем, довольно покивав, пошел к следующему дому, твердо вознамерившись спалить всю деревню.

Старл окинул взглядом дом. Отсюда не уйти не замеченным. Окна все до одного выходили на лицевую сторону, туда же дверь…. А родители? Как же родители? Он не мог бросить тела стариков в доме! Не мог позволить головорезам надругаться над телами матери и отца. Но что он мог сделать? Он никогда не держал в руках оружие. Даже кинжал, не то, что… МЕЧ. Старл скользнул взглядом по клинку, зажатому в руках старика. Элегантный, выкованный умелыми руками мастера клинок. Отец сказал, что нашел его рядом со Старлом тем вечером в лесу…. Старл покачал головой. Но как? Как им управляться?

«Я не знаю».

Паника нарастала, и он почувствовал, как страх холодными липкими руками начал сжимать горло. Следовало успокоиться. Возможно, подумать о чем-то другом… Но о чем? Старл подошел к телу отца и плавно вытащил клинок из кисти старого гнома. Сердце сжалось. Рукоять, словно меч делали под заказ специально под его руку, плотно легла в ладонь. Он видел его пару раз, когда отец перебирал свой арсенал военных лет, но никогда не спрашивал о нем. Меч казался немного странным – изогнутое лезвие не внушало доверия. Старл опробовал клинок и замахнулся. Тяжеловато. Непривычно.

Он вернулся к окну и, прильнув к стене, чтобы остаться незамеченным, огляделся. Головорез по ту сторону улицы поджигал четвертый дом подряд. Но появился и второй человек – он вышел из дома. В руках человек держал скатерть, скрученную в мешочек и он, подойдя к лошадям, развернул ее, высыпав содержимое на землю. Внутри оказались сапоги, мех, статуэтки и прочая мелочь, которую можно было продать на ярмарке и даже выручить несколько золотых, если умеешь торговаться.

– Что у нас там? – спросил головорез, поджигавший дома.

– Всего понемногу, – ответил второй, он напялил на себя кроличью шапку вместо шлема и расплылся в беззубой улыбке.

Мужчины расхохотались и головорез в кроличьей шапке зашел в дом рядом с родительским домом Старла.

«Следующий мой», – промелькнуло в голове юноши.

Вспотели ладони. Бруно прижался к хозяину и приглушенно зарычал, облизнув сухой нос. Старл покрепче сжал рукоять меча, тело пробивала мелкая дрожь. Принимать бой. Или умирать.

– Все будет хорошо, Бруно, – Старл потрепал пса по холке.

Что-то на левом плече неприятно запекло. Как будто кто-то коснулся кожи кусочком уголька. Старл помассировал плечо. На секунду ему показалось, что оно горит, и юноша испуганно одернул руку. Какой-то жар. Лоб покрылся испариной.

…Руки обожгло теплом. От младенца шел какой-то непонятный необъяснимый жар, а на его руке, на плече была сделана татуировка в форме какого-то незнакомого мне знака. Она светилась, словно светлячок в ночи» – промелькнули в сознании слова отца.

«Господи, что вообще происходит?».

Ты особенный, – прошептал голос отца. – Особенный, мой мальчик.

Старл попытался выкинуть из головы все мысли и сосредоточиться, взять себя в руки. Сейчас была важна каждая минута. Каждая секунда была на счету.

«Соберись», – приказал он себе.

Следовало решать, что делать дальше и не терять время. Головорез в кроличьей шапочке мог в любую минуту выйти из дома Друздов и зайти в его дом. И тогда… Все? Пиши пропало? Юноша до рези в глазах всматривался в проем двери семейного гнездышка Друздов. Наконец дверь открылась и головорез в кроличьей шапке появился в проходе, держа в руках мешок награбленного добра. Он довольно хрюкая отнес награбленное к уже сложенной кучке рядом с лошадьми.