Издержки дипломатии

Кузнецова Дарья Андреевна

– Идём, - решила я.
– Будем просить помощи.

А потом, из дома, я свяжусь с начальником своего департамента и обрисую ему ситуацию. Потому что я, конечно, имею право принимать вот такие решения, и Герей одобряет здоровую самостоятельность, но поставить его в известность всё равно нужно. Опять же, может, он что-нибудь дельное посоветует, мужик умный и с большим опытом. Шаисты в зале давно уже не было, она не любит лишний раз светиться. Всё же должность не публичная, и было бы странно, если бы она демонстративно задвигала директора музея, который как раз куда чаще общается с журналистами. Истинное положение вещей знают немногие, и всех это устраивает.

Обычно её можно найти

в кабинете, но перед тем, как туда идти, я решила уточнить у Халика. Самой приметной чертой этого мужчины средних лет можно было считать его неприметность – такая вот тавтология. Он типичный шайтар во всех смыслах. Высокого роста, плотного сложения, с резкими чертами лица и заострёнными ушами, серыми глазами и положенной по статусу причёской: коротко стриженные волосы и единственная длинная косица на затылке. Местные мужчины не носят длинных волос, и это лишний раз подчёркивает разницу в положении полов, но как особый знак высокого положения могут отпускать отдельные длинные пряди. Халик – спокойный и очень уравновешенный мужчина, он отлично справляется со своими обязанностями и вообще это тот приятный случай, когда разумное существо во всех смыслах находится на своём месте. И как директор музея, и как маска для Шаисты, и как её мужчина.

Если бы не положение Шаисты и моя служба, её личная жизнь меня бы не касалась, но приходится следить и за такими вещами. Дара Шадай – дважды вдова, и в третий раз узаконивать собственные отношения не спешит, я уж не знаю, по личным или политическим соображениям. Вместе эти двое смотрятся хорошо и не сказать, чтобы очень скрываются.

Халик подтвердил, что хранительница фондов у себя и распоряжения не беспокоить не оставляла, объяснил, как проще добраться до кабинета и на всякий случай попрощался. Никаких вопросов не задавал, никаких лишних предположений не выдвигал – потрясающе нелюбопытный тип. Неудивительно, что Шаиста остановила свой выбор на нём.

– Ты проводил проверку короны после приезда? – заговорила я, когда мы прошли пару залов и остались вдвоём.

– Да, конечно, почти сразу! – Саттар за минувшее время сумел немного успокоиться и взять себя в руки: то ли до конца осознал потерю и смирился, то ли обрадовался перспективе скинуть проблему на кого-то другого.
– Тогда она точно была настоящей. Потом это делала лично дара Шадай и подтвердила мои слова, а потом… А потом я потерял корону из виду. Ну ты же понимаешь, бумаги, надо было столько всего заполнить, такая ценность!

– И где в этот момент находилась корона? И кто мог её видеть? И, главное, незаметно вынести этакую тяжесть!

Источником сведений искусствовед оказался отвратительным. Он плохо запоминал лица, шайтаров легко путал между собой и уверенно узнавал только нескольких хорошо знакомых сотрудников музея. Корону передавали в части музея, отданной реставраторам, и с одной стороны, посторонних там не было, а с другой – «своих» мимо пробежало полтора десятка, не меньше, притом именно в этот момент в этом месте случилась какая-то неприятность в системе контроля влажности, и вокруг суетились ещё и техники.

С техникой и артефактами у шайтаров, к слову, чаще всего работают мужчины. Это шайтарский шаманизм – женская стезя, а вот общая магия на то и общая, талант к ней может достаться кому угодно. Да и без особого таланта можно развить в себе способности, было бы желание.

За дверью кабинета, отмеченного табличкой с должностью и именем хозяйки, слышался её неразборчивый голос – ни интонацию, ни тем более слова различить не получалось, наверное, из-за какой-то защиты. Но мне в этом монотонном гуле послышались сердитые нотки.

На стук Шаиста ответила сама, разрешила войти. Я шагнула первой и едва сохранила лицо

и достоинство, а не выскочила обратно и не выругалась вслух. Спасла многолетняя привычка к внешней сдержанности, выработанная годами посольской службы. В кабинете Шаисты сидел её старший сын, именно с ним она разговаривала. Шад был чем–то раздражён, он недовольно хмурился, а еще – явно о чём–то спорил, и сейчас подошёл к той грани, когда в нём проснулся горный баран. Я хорошо знала это выражение лица: губы плотно сжаты, нижняя челюсть слегка выдвинута вперёд, взгляд колючий и недобрый, даже голова слегка наклонена, как будто он собрался бодаться. Kогда Шад вот так упирается, переспорить или переубедить его невозможно: закусил удила, и дальше будет только хуже. Очень надеюсь, что их прошлый разговор касался не меня, а каких–то других вопросов. Иначе объясняться с Шаистой впредь будет куда сложнее...

– Ярая?
– удивлённо приподняла брови хозяйка кабинета.

– Мы быстро встретились опять, - усмехнулся Шад.

Выражение лица сразу смягчилось, а взгляд откровенно обласкал моё тело, так что стало немного неловко перед его матерью. Однако собраться я сумела быстро и без паузы сообщила:

– Шаиста, у нас серьёзная проблема. Сами мы с этим вряд ли справимся, а решить всё быстро и тихо в твоих интересах.

Такое введение её заметно озадачило, шайтара жестом предложила садиться и рассказывать. Kабинет у неё достаточно просторный, вполне пригодный, чтобы удобно разместить десяток посетителей, и совершенно безликий. Прямоугольная комната по периметру заставлена высокими шкафами, одну стену полностью занимает грандиозная картотека. Окон, как и в большинстве внутренних помещений, нет, их заменяют свисающие с потолка осветительные шары – тоже скромно, чаще всего светильники у шайтаров более затейливые. Посередине большой прямоугольный стол буквой Т на одиннадцать мест, не считая хозяйки. Вся мебель – самая простая, без изысков, и о том, что мы находимся во дворце, напоминал только мозаичный пол из разных сортов камня и красивый сводчатый потолок.

Саттар со вздохом уселся напротив Шада, ближе к хозяйке кабинета, а я, мгновение поколебавшись, заняла стул рядом с шайтаром, вызвав его удовлетворённую улыбку и задумчивый взгляд его матери. Стоило, конечно, сесть рядом с искусствоведом, но… Саттар не придаст такой мелочи значения, перед Шаистой что–то изображать уже бессмысленно, так ради чего сохранять дистанцию? Я знаю, что Шад не позволит себе лишнего, а мне просто приятно еще немного побыть с ним, пусть и ограничиваясь случайными прикосновениями и ощущением чужого тепла рядом. Предки! Я не видела его три месяца и о том, что жив, могла догадываться только по косвенным признакам, я имею право на небольшую слабость! Тем более вскоре Шаисте стало не до нас, да и Шад подобрался, выслушивая рассказ Саттара. Он тоже засыпал расстроенного искусствоведа вопросами, некоторые повторяли мои, но про большую часть я и не подумала. Да и свою мать он забросал уточнениями, касающимися работы музея, реставрационного отдела, поломки артефактов и истории появления тут короны.

С полчаса они подробно обсуждали происшествие, а я всё это время могла только внимательно слушать и немножко хвалить себя за принятое решение. Уже сейчас понятно, что у местных гораздо больше шансов установить истину. Хотя бы потому, что у шайтара тут же появилось предположение, как корону могли незаметно подменить: принести копию в нужный кабинет, припрятать там, а потом улучить момент и подменить, а оригинал вынести позже, когда суета уляжется. Я о таком простом варианте не подумала.

– Шад, возьмёшь на себя эту проблему?
– подвела итог разговору Шаиста.
– У тебя наверняка найдётся кто-нибудь сообразительный.