Изгнание Изяслава
Шрифт:
Подобно людям, именуются и лошади. Гордый жеребец с раздувающимися ноздрями и нервными ногами носит имя Ветер, злую зубастую кобылу, такую норовистую, что невозможно угадать, собирается ли она спокойно подпустить к себе пастуха или укусит его, лягнет, - называют Яге - война, а черного смирного йилки, постоянно подвергающегося притеснениям со стороны своих собратьев, - Ярли, что значит - бедняк, нищий. Есть в табуне Елака и Луна, и Злодей, и Стрела, и даже Колдун, наделенный волшебной силой. И так же, как у людей, нет двух лошадей, которые были бы во всем
Елак уже давно начал внимательно прислушиваться к лошадиному ржанию. Он мечтает изучить язык йилки и узнать тайны, скрытые от людей. Ого! Йилки могут рассказать и о тайне вечной ночи, и о кладах! Йилки могут поведать ему, кем они были в предыдущей жизни. Вот, например, жеребец Ярли. Скитался ли он и в той, человеческой, жизни бедняком среди людей или, наоборот, был знатным ханом и тягри за грехи обрек его на обиды? А где зарыл он свои богатства?
Елак подходит к любимице, белой кобыле Луне, гладит ее по вздрагивающей шее и спрашивает:
– Что надо сделать мне, чтоб в лошадиной жизни быть Ветром, а не Бедняком?
При этом Елак трясется от страха - допустит ли тягри безнаказанно переступить границу знания?
Луна прядает ушами, удивленно таращится на пастуха. Елак решает, что она не понимает человечьего языка. Он оглядывается по сторонам и, сложив ладони черпаком, в самое ухо кобылы ржет по-лошадиному, с перекатами, с переливами:
– И-и-и! Е-и-е-и!
Точно так ржал при виде суслика жеребец Ветер. А о чем мог спрашивать конь какого-то жалкого суслика, как не о том, кем был он в прежней жизни?
Елак подражает Ветру, а Луна беспокойно косится на него и отходит в сторону. Почему она не отвечает? Почему пугается? Может, он кричит не так, как Ветер? Или жеребец говорит суслику совсем не то, что думает Елак?
Елак устремляется к Магомету и повторяет свое ржание в самое ухо коня. Магомет мотает головой, словно говорит: нет, не скажу. Елак свирепеет. Он взмахивает плетью и опускает ее на круп лошади:
– Не скажешь? Не скажешь?
Магомет поворачивается и с силой вскидывает задними ногами.
– Ах, ты драться? Ты поднимаешь ноги на своего господина?!
Плеть ходит по бокам Магомета до тех пор, пока жеребец не удирает подальше от обидчика. А Елак с гневом думает, что, пожалуй, от коня с мусульманским именем ничего хорошего нельзя добиться. Все они такие. "Мусульмане - вонючие шакалы", - говорят шаманы. И это правда Богатырь Гозхар поклонился пришлому мулле и принял мусульманскую веру. Он всегда был глупым, а после этого стал еще и злым. У Елака на спине сохранился шрам от его плети с костяными зубцами.
Юноша не замечает, как его злость с жеребца Магомета переходит на мусульман, а потом опять изливается на лошадь. Кутонци укоризненно смотрит на Луну. Внезапно он взмахивает плетью и во все горло кричит:
– Э-эй!
Этот окрик относится к Магомету, который отбился от табуна и свернул в сторону. Жеребец оглядывается на пастуха, мотает головой, словно хочет сказать: да отстаньте от меня с вашими человеческими
Елак вскакивает на коня. Придется оставить табун под присмотром собак и скакать вдогонку непокорному жеребцу. Его собственный конь, прозванный за преданность Ит - собака, уступает в быстроте Магомету. А Магомет бежит к холмику. Он глядит в одну точку, словно завороженный. Там прыгает на задних лапах, уподобившись человеку, коричневый зверь.
Елак тоже заметил зверя и заторопил своего коня. Магомету угрожает смертельная опасность. Коричневый зверь на холме - пляшущий шакал.
Елак, как и каждый пастух, знаком с повадками шакалов. Он часто с ужасом думал об этих зверях, собирающихся в огромные стаи по нескольку сот голов. Они не уступали в хитрости человеку. Вот и сейчас шакалы выслали приманку - плясуна. Они не отваживаются напасть на табун. Боятся конских копыт. Но коричневые звери знают: йилки любопытны. Поэтому стая выставляет приманку - пляшущего сородича. Он заманивает коня все дальше от табуна. И там на него нападает вся стая.
Шакал поднимался на задние лапы, прыгал. Потом отбегал немного и опять исполнял тот же танец. А Магомет все бежал, и бежал, и бежал за ним. Инстинкты коня, опыт предков уже не могли удержать молодого жеребца. Он был одержим любопытством. Он не понимал - чего бояться? Никогда в жизни Магомет не встречал опасности со стороны такого смешного пляшущего зверька.
Елак пустил Ита во весь опор. Если жеребец окажется в шакальей стае, пастух не сможет его спасти. Самому кутонци тогда грозит опасность. При виде добычи шакалы могут осмелеть и напасть на человека.
Юноша достал из-за спины лук, наложил стрелу. Он бил без промаха. Шакал подпрыгнул в последний раз. Магомет укоризненно глянул на подъезжающего пастуха и, видно, вспомнив о плети, зарысил.
Еще один перестрел - и он вбежит в расположение стаи.
Елак пронзительно свистнул. От табуна отделился серый комок и, лая, помчался к пастуху. Елак надеялся, что лай сторожевого пса отпугнет шакалов. Он поскакал наперерез Магомету, громко крича и улюлюкая.
Но шакалы были голодны и потому бесстрашны. Первым выскочил из-за холма вожак, приземистый зверь с широкой грудью. Он тявкнул и, пристроившись позади коня, погнал перепуганного Магомета еще быстрее. Справа и слева от жеребца замелькали такие же сопровождающие. Они гнали жертву все дальше и дальше от пастуха.
Охваченный азартом погони, Елак и не заметил, как углубился в степь. Он опомнился лишь тогда, когда Ит тревожно заржал и вздыбился. Несколько шакалов выскочили навстречу пастуху из ложбинки. Пес схватился с одним из них, и они покатились по земле, оставляя клочья шерсти. Со всех сторон подбегали шакалы. Звери отощали, их ребра выпирали под облезшими шкурами.
Теперь все решали мгновения. Елак наметил шакала покрупнее и пустил стрелу. Он стрелял наверняка, так как зверь находился всего лишь в нескольких шагах. Как только шакал упал, на него набросились голодные собратья.