Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1

Ильина Наталия Николаевна

375. Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 78-80 (примеч. 111 к т. I). Автор разделял мнение первого издателя Хроники Петра Дюсбургского Гарткноха (XVII в.) о происхождении самого названия «Пруссия» от «Порусья», т. е. территории, прилегающей к реке Русе (нижнее течение Немана или его правый рукав). См. также: Гедеонов С. Отрывки... С. 20-21; Hartknoch Н. Selectae dissertationes Historicae de variis rebus Prussicis. 1679. P. 63- 64. Существование «Неманской Руси» признал, как отмечалось выше, и М.П.Погодин, считавший ее норманской колонией.

376. Scriptores rerum Prussicarum. Т. I. Leipzig, 1861. P. 133.

377. Генрих Латвийский. Хроника Ливонии.
– М.-Л., 1938. С. 94. Изгнанные с реки Виндавы, венды сначала поселились

у устья Западной Двины, где позднее возникла Рига (1201 г.), но и отсюда их курши изгнали. По сообщению автора, венды бежали отсюда к лэттам. Но, видимо, речь идет только о части этого некогда многолюдного племени.

378. Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 65-68.

379. Генрих Латвийский. Указ. соч. С. 248 (коммент. С.А. Аннинского).

380. Scriptores rerum Prussicarum. Т. I. P. 50-51.

381. ЛЛ. С. 10.

382. Страбон. География.
– М., 1964. С. 268.

383. Кай Плиний Секунда. Естественная история.
– СПб., 1819. С. 332-333.

384. Корнелий Тацит. Сочинения. Т. I.
– Л., 1969. С. 224.

385. Scriptores rerum Prussicarum. Т. II. Leipzig, 1863. P. 64, 97 (Hermanni de Wartberge); Hartknoch H. Op. cit. P. 161 (1295 г.).

386. MGH SS. Т. XVI. P. 402.

387. Гелъмолъд. Указ. соч. С. 161-162, 164-165.

388. MGH SS. Т. XVI. P. 397.

389. Васильев А. О древнейшей истории северных славян до времени Рюрика, и откуда пришел Рюрик и его варяги.
– СПб., 1858. С. 37.

390. Рыдзевская ЕЛ. Указ соч. С. 69-70.

391. Кейслер Фридрих фон. Окончание первоначального русского владычества в Прибалтийском крае в XIII столетии.
– СПб., 1900. С. 92-93.

392. См. об этом также в указ. издании «Славяне Русь: Проблемы и идеи».

393. Regesta diplomatica... Bohemiae et Moraviae. Т. I.
– Pragae, 1855. P. 530.

394. АИ. C. 351.

395. Кузьмин AS. Флорентийская уния и русская церковь // Великие духовные пастыри России. С. 237-238, 242-246. Таково чтение древнейшего списка. Дважды издававшая текст Н.А.Казакова «поправила» его по списку XVII в. на «Курскую» (даже не указав, как читалось в древнейшем списке) и перевела как «Курляндия», которой в XV-XVI вв. вообще еще не было.

396. Герберштейн С. Указ. соч. С. 4.

397. Забелин И. Указ. соч. С. 649.

398. Тихомиров М.Н. Русское летописание.
– М., 1979. С. 83-137 (с картой).

Часть третья. Становление древнерусской цивилизации

Крушение рабовладельческого Рима и возрождение свободной крестьянской общины на значительных пространствах Европы было лишь этапом перехода к феодальным отношениям. Разрушив прогнивший мир, варвары в большой степени сами прониклись идеологией и жизненными нормами классового общества. Не имея возможности использовать в широких размерах рабский труд, они либо продавали массы захваченных пленных, либо заставляли их отрабатывать свободу в рамках обычного трудового цикла земледельческой общины. Первое давало им деньги, а вместе с ними неизбежное неравенство. Второе - привычку использовать чужой труд в специфических условиях сельскохозяйственного производства. Сама крестьянская община, обеспечивая земледельцу определенную защиту перед лицом внешней угрозы со стороны своей или чужой знати, постепенно попадает в зависимость от нарождающейся государственной власти. Зависимость от короля или князя становится платой за право относительно спокойно добывать хлеб в поте лица своего.

На характер возникающей государственности большое влияние оказывали разные формы общины. Византийские авторы не без удивления отмечали специфику славянской общины: пленных там не держат в рабстве, а либо отпускают за выкуп, либо предлагают остаться в качестве равноправного ее члена. В литературе обычно территориальная община рассматривается как этап развития после общины кровнородственной.

На самом деле они сосуществовали на протяжении столетий и даже тысячелетий. Чаще всего территориальная община складывалась у оседлого земледельческого населения, а кровнородственная - у степного кочевого. Но в ходе многочисленных перемещений и смешений возникали соответственно и смешанные варианты. В принципе, в территориальных общинах управление выстраивалось снизу вверх, и иллюстрацией этого принципа может служить известный «Приговор» 30 июня 1611г., принятый по инициативе ПрокоПия Ляпунова Первым ополчением в годы Смуты. Согласно «Приговору», бояре избирались земством и могли быть им же отозваны. Взаимоотношение «Земли» и «Власти» является стержнем внутриполитической истории многих народов, в особенности именно славян.

О. Н. Трубачев, анализируя специфику появления этнонимов у разных народов, указал на принципиально важный факт: у славян и кельтов племена обычно назывались по занимаемой ими территории (поляне, древляне, дреговичи, уличи (у «луки» реки), ободриты (по берегам Одры-Одера) и т. д. Кельтская Арморика в Бретани - равнозначна славянскому Поморью на Балтике. Этнонимы варины (варанги, варяги, вэринги) на Балтике и морины на побережье Северного моря также объясняются из кельтского как «поморяне». От названия реки (Рур, Раура) происходит племя руриков-рауриков. Германские и многие другие племена Европы чаще всего вели свое название от родоначальника или какого-то реального или легендарного давнего предка, вроде венетского Палемона. И славянские племена вятичей и радимичей, пришедшие с польского Поморья, видимо, испытали влияние тех же венетов: именно в Юго-Восточной Прибалтике позднее проявится культ Палемона. Многие самоназвания означали просто «люди». Таковы упоминаемые Лиудпрандом славяне - «нордлюди». Таковы «манны», «инги», «гунны». Нередко названия давались со стороны и со временем усваивались и теми, кого так или иначе прозвали соседи. Часто это связывалось с тем или иным ритуалом, вроде упомянутых «разноцветных» русов.

Поскольку «чистых народов не было и нет», как любили некоторое время назад повторять последователи исторического материализма в спорах с приверженцами расистских теорий, и исконные формы общежития неизбежно подвергались внешним воздействиям. Нашествия кочевников часто ставили вопрос о выживании, заставляя либо бороться, либо договариваться, либо искать новые места поселения. При этом, как правило, территориальные общины легко ассимилировали иноплеменников и довольно легко воспринимали соседство иных племен. В середине XIX в. два далеких друг от друга автора отметили характерную черту славяноязычных россиян: способность ассимилировать иные народы. Французский публицист и историк А. Токвиль отметит, что Россия (в отличие от Америки), дойдя до Тихого океана, не уничтожила ни одного народа. Об этой же уникальной способности России скажет и Ф. Энгельс в письме К. Марксу (от 23 мая 1851 г.).

Специфические черты, отличающие древнерусскую культуру, формируются главным образом в Среднем Поднепровье. Именно проходившие здесь процессы накладывают ту особую печать, которая отличает древнерусское от общеславянского. Здесь соприкасались лес и степь и связанные с природным фактором разные формы ведения хозяйства. Отсюда шли связи с культурными центрами Подунавья, Причерноморья и Средиземноморья, а через Прибалтику - со странами европейского Запада и северо-запада. На протяжении многих столетий на южной периферии Среднего Поднепровья шли передвижения племен с востока на запад. В отдельные периоды происходили и встречные передвижения. Таковые особенно усилились в последние века до н. э. и в первых веках н. э. Растущий Рим как бы блокировал возможности расселения на юго-запад, а сдвиги в социальном укладе и, может быть, климатические изменения заставляли многие племена приходить в движение.