Изгнание
Шрифт:
Позже Николь пришла к выводу, что в результате этого разговора ее жизнь оказалась в еще большей опасности. Лицо Эммет, которой она поведала всю эту историю, сделалось совершенно серым. Николь решила обратиться за советом к Мирод или к Карадоку. Однако их отношения с ней были настолько открытыми и добрыми, что она не нашла в себе силы портить их; ей оставалось решать свои проблемы в одиночку. Весь апрель был для нее просто ужасным, она не знала ни минуты покоя.
Новости с фронта, которые она узнавала от Карадока и из редких писем Джоселина, немного поднимали ей настроение. Объединенный Комитет двух Королевств, – так теперь называлось главное командование парламентариев, – послал Ферфакса (человека
– Мне скоро рожать, – говорила в тот же день Николь Эммет и, физически чувствуя размеры своего живота, вдруг как-то странно встревожилась.
– Когда вы ждете появления ребенка?
– Я думаю в середине июня, может быть, в конце.
– Все правильно, если считать с сентября, когда лорд Джоселин был здесь.
– Думаешь, это произошло тогда, когда мы с ним виделись в последний раз?
– Я уверена в этом. Теперь вам надо быть очень осторожной, миледи. Ребенок может родиться шестнадцатого июня, как раз в тот день, когда вам исполнится двадцать один год.
– Жалко, что я уже совсем забыла, как это – рожать, – задумчиво сказала Николь.
– Ничего, вспомните, когда придет время, – грубовато ответила Эммет. – В любом случае, я буду с вами. Вы же помните, это я спасла вас, когда вы рожали Миранду.
– Ты и Билл Косби, – улыбаясь, ответила Николь.
– Ну, не начинайте опять. Лучше идите отдыхать, если хотите завтра подняться рано, чтобы со мной собирать цветы.
– Может, мне не ходить? – спросила Николь, зевая во весь рот. – Знаешь, что, я пойду, если проснусь.
– Ну, и хорошо, тогда я не буду вас будить.
С этими словами Эммет, старинная подружка, поцеловала госпожу и пожелала ей спокойной ночи.
Бытовал такой обычай: на рассвете первого дня мая молодые парни и девушки шли в лес собирать цветы и ветки, чтобы украсить потом ими дом. Самое интересное было то, что возвращались они из леса подчас не такими невинными, какими были до того, как туда отправились. Николь проснулась в этот день очень рано и, вспомнив, что, когда они жили в Хазли Корт, Эммет очень любила такого рода развлечения, подошла к окну. Она увидела, что служанка как раз вышла из дома, и, открыв окно, крикнула:
– Подожди меня!
Эммет подняла голову:
– Хорошо, но поторапливайтесь, госпожа. Я хочу умыться росой, а через полчаса она вся высохнет! – прокричала она в ответ.
– Я буду готова через несколько минут.
Николь забыла в тот миг обо всем: о своей беременности, о том, что она живет одна без мужа, без друзей, даже о том, что над ней нависла серьезная угроза. Накинув широченный плащ, – единственное, что было удобно в ее положении, – она, подобно легкой бабочке, выпорхнула из дома в тишину и прелесть первого майского утра.
Все вокруг казалось сказочным: бледно-розовое небо, звенящее птичьими трелями, мокрая от росы трава, будто сама стелющаяся им под ноги.
– Пошли босиком, – радостно смеясь, предложила Эммет. – А теперь, моя милая, я сплету тебе чудесную гирлянду из цветов, – с этими словами она сняла туфли и начала собирать маленькие белые цветы, еще не успевшие раскрыться под лучами солнца.
– Куда мы отправимся? – спросила Николь, в точности повторяя то, что сделала Эммет.
– Лучше
– Мы пройдем через сад?
– Конечно, там как раз очень удобная тропинка.
Они прошли по земляным террасам, спускающимся к самой воде, и направились в сторону заросшего сада. Огромные тисовые деревья, окружавшие его плотной стеной, отбрасывали темно-синие тени на зеленые лужайки, петлявшие по холмам, и эти тени слегка приглушали яркость и прелесть этого прекрасного безоблачного утра. Сама не понимая зачем, Николь незаметно ускорила шаг.
В сад можно было зайти с двух сторон: со стороны дома и построек, и с другой стороны – по тропинке, ведущей от реки. Оба входа ограждали высокие железные ворота, встроенные в тисовую ограду. Николь положила руку на задвижку, чтобы открыть ворота, и в эту минуту она вдруг услышала, что задвижка дальних ворот тоже щелкнула. Она повернулась к Эммет:
– Кто это может бродить здесь на рассвете?
– Наверное, кто-нибудь еще вышел собирать цветы в первый майский день, – беспечно ответила Эммет.
– Ты случайно не видела, кто?
– Нет.
Слегка пожав плечами, Николь открыла калитку и шагнула в сад. Она тут же сощурилась – такими яркими красками он был наполнен. Разноцветные клумбы, огороженные низкими бордюрами, как спицы колеса сбегались к центру, где стояли две красивые мраморные скамейки. Небольшой водопад – главное украшение сада – был расположен не в центре, а находился чуть сбоку и сбегал вниз по живописной ступенчатой скале. Струящаяся вода пенилась, крутилась и падала, рассыпая радужные брызги в большое озеро у подножия скалы. Рядом с водопадом было довольно холодно из-за множества водяных искр, подобно алмазной пыли разлетающимся во все стороны. Николь показалось, что отражающееся в них и в самой воде раннее солнце делает их похожими на отрезы дорогой тафты, расцвеченной всеми цветами радуги. Несколько секунд она стояла, вслушиваясь в шум водопада и почти физически ощущая прелесть окружающего ее сада. Потом взгляд ее упал на озеро у подножия водопада, и она вдруг сорвалась с места и со всех ног бросилась туда. Там лицом вниз, с разметавшимися вокруг головы золотыми волосами лежала… Миранда.
Вспоминая об этом позже, Николь объясняла свои действия чистой интуицией. Она схватила дочку Арабеллы за ступни и подняла вверх, держа ее так некоторое время, чтобы вода, попавшая в легкие, могла сама из них вылиться. Потом она положила девочку, сама легла сверху и, закинув ей голову и придерживая язык, начала делать искусственное дыхание.
– Боже мой, она умерла? – закричала подбежавшая Эммет.
Николь не могла ничего ответить, она начала делать ребенку массаж сердца: восемь раз ритмично нажала на грудь Миранды, потом снова припала к ее губам и снова ритмично задышала ей в рот. И тут вдруг Эммет, не говоря ни слова, сорвалась с места и бросилась через сад, к дальнему его выходу; она выскочила через калитку так стремительно, будто за ней гнались черти. Николь была слишком потрясена случившимся, чтобы удивляться, она продолжала приводить девочку в чувство, изо всех сил стараясь вернуть ее в этот мир. Наконец, она увидела, что грудь девочки слегка приподнялась и, выплюнув остатки воды, ребенок ожил и задышал.
– Моя дорогая, моя малышка, – запричитала Николь, качая ее, – как же это с тобой случилось? Что ты тут делала одна так рано?
Еще слишком слабая, чтобы говорить, Миранда только молча смотрела на нее… и тут Николь поняла все: девочка не сама упала в воду, ее бросили туда. Николь тут же вспомнила, что она слышала, как лязгнула калитка, – это убегал убийца, он спешил покинуть сад через задние ворота, чтобы вдоль реки вернуться домой и не вызвать подозрений, когда тело девочки будет найдено.