Изгнанник на цепи. Книга вторая
Шрифт:
Инамори Миу нимало не смущаясь поведала о своей причине вступить – техники нашей ледяной принцессы-старосты были недостаточно быстрыми по её прогрессивному мнению. Скорость, с которой я поражал мишени на одном из ранних классных занятий, так понравилась девушке, что она сразу же пожалела, что такого клуба в академии не было. А он раз – и появился, с тем же самым "инструктором".
– А я просто здесь, чтобы следить за тобой! – насупился красноголовый Икари, явно готовясь к конфронтации, – Не хочу, чтобы Миу оставалась с таким как ты в одном помещении!
– Кёйке! – тут же возмутилась
Тот в ответ лишь упрямо мотнул головой, продолжая сверлить меня сердитым взглядом.
– Нас семеро, – медленно сообщил я ему, – Этого по вашим правилам вполне достаточно, чтобы не искать новых членов клуба, так?
– Так.
– Не имею ничего против тебя, Кёйке-кун, если ты не будешь саботировать занятия. Лучше ты, чем кто-либо со стороны.
– Я буду заниматься как все, – поднял руки огненноволосый, – Старшие братья рассказали, что рано или поздно придётся изучать огнестрельное оружие. Лучше здесь, дома мне есть чем заняться!
На том и порешили.
Составить приблизительный план занятий было даже интересно. Техника безопасности, модели револьверов и ружей, сборка-разборка, чистка, пристрелка, выбор модели под свою руку… я сидел в общежитии, увлеченно составляя план занятий и дымя сигаретой. Конструктивная и эффективная деятельность успокаивала и вдохновляла. Я бы даже мог сказать, что местами счастлив, если бы не одно "но"…
– Знаешь… я сам в каком-то роде параноик, – сказал я, глядя нахально развалившемуся на своей кровати "но", – Но вот это, по-моему, уже совсем чересчур!
– А ты тут почти и не причем, – пожал плечами флегматично рассматривающий потолок Икари Кёйке, – Я жил в комнате с Хасудой Кейджи, поэтому, когда спросили, кто хочет поменять соседа, успел первым.
– А что с ним не так?
– Яой любит.
– Экая мерзость…
Ну, могло быть и хуже. С Икари мы, как минимум, уже наставили друг другу синяков.
Естественно, что я никому не верил ни на грош. Ни честным глазам Цурумы, ни внезапно воспылавшей к огнестрельному оружию Инамори, считавшейся сильнейшим практиком энергетических техник в нашем классе, ни, разумеется, Кёйке. Если уж признаваться самому себе, то доверие у меня вызывали исключительно Камилла и Эдна просто потому, что они были одержимыми телесными куклами, которых когда-то давным-давно ради каких-то своих целей создал очередной безумный волшебник. Ах да, еще был Арк, но считать своего фамильяра личностью было как-то совсем уж неправильно.
С Иеками же… всё было сложно. Я не верил, что Рейко может вести свою игру, но вот передумать или испугаться девочка могла запросто. Доверие совсем не та субстанция, которую можно обрести быстро. Но… она была моей крупнейшей ставкой.
– Кёйке-кун, а Кёйке-кун? Хочешь поразвлечься?
Увидеть квадратные глаза собрата-гомофоба стало для меня настоящим бальзамом на нервы. Через десять минут Икари с нескрываемым удовольствием пускал в меня чрезвычайно слабые тренировочные техники, а я пытался их разрушить на подлёте когда-то подсмотренным у одной интересной девушки образом.
Тренировочные-то они тренировочные,
Полупрозрачные "узелки", бросаемые в меня японцем, легко опознавались моим восприятием. Вот вокруг пальцев Икари резко уплотняется аура, вот её часть меняет цвет, повинуясь его короткому жесту, вот этот сгусток летит в меня. "Узелками" я эти энергетические кусочки назвал сразу же, как увидел, как они постепенно расплетаются в воздухе, если бы не моё тело или стена, сгустки летели бы метров пятнадцать максимум. А так – они радостно взрывались о мою рубашку, оставляя после себя ощущение сильного щелбана. Моей задачей было не менее быстро, чем формирует выстрел Икари, вытянуть из собственной ауры тонкую "иглу", которая должна была "кольнуть узелок", заставив тот детонировать в воздухе или вообще распасться облачком эфира.
Проблема была в том, что я понятия не имел, куда нужно целиться, но твердо знал, что это работает. Пару месяцев назад я видел, как одна из наиболее известных своим превосходным контролем японок, Омори Чика, таким образом разрушала кидаемые в неё техники аж от нескольких бойцов.
Возмущенно выдохнув, я потёр правую часть груди, глядя на скалящегося Икари.
– Ты давай-давай, не отвлекайся, я так весь день могу, – злорадно посоветовал мне японец.
Оставалось лишь вздыхать и пытаться вновь и вновь, надеясь, что энтузиазм Кёйке окажется безграничным. К оконному стеклу снаружи нашей с Икари комнаты был прижат мокрый собачий нос напряженно наблюдающего комаину.
А на следующий день случилось это.
– Сэр Эмберхарт, не соблаговолите ли ненадолго пройти со мной?
Я поднял глаза от учебника каллиграфии на старательно, хоть и фальшиво улыбающуюся мне Маргариту Голденштерн. Одноклассница выглядела великолепно, как и всегда, вовсю демонстрируя миру пышное облако золотистых завитых волос и стреляя лазерами ярко-голубых глаз. Если не считать мелкого нюанса, что эта особа заговорила со мной впервые с дня поступления, то я бы даже счел себя польщенным. Всё-таки, в местной, да и западной культуре, если благородная девушка первой к тебе подходит, то это очень даже "ого-го".
Недоуменно переглянувшись с Рейко и Цурумой, грызших гранит науки вместе со мной на лавке в парке, я отложил книгу и встал.
– Я вас внимательно слушаю, мисс, – дал я резкого тормоза, как только мы отошли на приличные метров пятнадцать от девушек.
Маргарита остановилась и недоуменно захлопала ресницами. А затем улыбнулась.
– Нам нужно пройти немного дальше, сэр, – мило пролепетала она, не прекращая старательно улыбаться.
– Желание дамы для меня закон, – расплылся в ответной, неприятной улыбке я, – Секундочку…
Подошедшая к нам Цурума почему-то заставила блондинку прекратить улыбаться. Я стоял, рассматривая чуть побледневшее и задумчивое лицо немки. Будь я действительно урожденным юным джентльменом, полным задора, огня и наивности, то, скорее всего, радостно поскакал бы за столь привлекательной девушкой в любую подворотню, не давая себе ни малейшего труда задуматься о последствиях. Дело даже не в каких-либо воображаемых пошлостях, юноша бы поскакал просто в восторге от проявленного внимания. На голубом глазу, как говорится.