Изгнанник
Шрифт:
— Иду с тобой, чтобы увидеть, как ты убъешь эльфлинга, конечно, — ответил темплар.
— Конечно нет, — сказал Рокан, развернул темплара и сильным ударом отправил его кувыркаться по уличной грязи. — Оставайся здесь и смотри за этой проклятой улицей.
— Но я должен посмотреть…
Рокан повернулся и, не говоря ни слова, ушел со своими людьми. Темплар, охая, выбрался из грязи и с отвращением уставился в его спину. Были времена, когда никто не осмелился бы обращаться с ним так. Однако, эти дни давно ушли. Калак мертв, и темплары лишились своей магии. Во времена Калака стоило темплару только хмуро взглянуть на
Один из мародеров на ходу подошел к Рокану, пока они шли следом за Сораком. — Что мы будем делать после того, как убъем этого полукровку?
— Посколько работа будет сделана, ты можешь идти, куда хочешь, — ответил Рокан, глядя как Сорак пересекает перекресток.
— А этому Тимору можно доверять?
— Нет, — сказал Рокан. — Да ты не дрейф, Ворлак. Ему нет дела до нас. Мы — слишком мелкие фишки для его планов. Он играет в большие игры. Мы для него только орудия, он использует нас для своих срочных дел, а потом ему будет наплевать на нас.
— Да, не слишком хорошая ставка, — проворчал Ворлак. — С самого начала не надо было приходить сюда.
— Нам хорошо заплатили.
— Не настолько хорошо, чтобы возместить то, что мы уже потеряли, — угрюмо ответил Ворлак. — А теперь вдобавок мы не получим денег от нашего патрона в Нибенае, так как нам не удалось внедриться как шпионам. Караван из Алтарука уже ушел из города, и они опережают нас на один день. Даже если мы раздобудем полдюжины быстрых крадлу, которых у нас нет, нам не удастся предупредить о нем остальных. Они нападут на него, как мы и планировали, и попадут прямо в засаду.
— Ты что, думаешь я не знаю об этом, — кисло ответил Рокан. — А что ты предлагаешь сделать?
— Ничего не поделаешь, — отозвался Гавик, еще один мародер. — Это дельце не выгорело, все кончено. Даже если кому-то из наших и удастся убежать, им еще надо пересечь пустые земли, чтобы добраться до Алтарука, и даже если пустыня не убъет их, с чем они придут туда?
— У нас еще есть наш лагерь в Горах Мекилота, — сказал Рокан, — и еще есть наши бабы и те ребята, которые не поехали с нами в эту проклятую поездку.
— Горстка народа, — сказал Гавик. — Недостаточно даже, чтобы напасть на маленький караван.
— Я начинал с меньшим, чем это, — сказал Рокан, — и я могу начать снова. Еще ничего не кончено.
— Тогда, надеюсь ты не собираешься соглашаться на предложение темплара и служить ему? — спросил Ворлак.
— Рокан служит только Рокану, — прорычал вождь бандитов.
— Но… что тогда с твоим лицом? — спросил Гавик. — Ты же сказал, что темплар обещал вылечить твое лицо, если ты будешь ему верно служить.
— Пустые обещания, — глухо сказал Рокан. — Я уверен, что он не собирается их выполнять. Он думает, что таким образом он привязал меня к себе. Он увидит, что он ошибается.
— Тогда …нахрен нам этот эльфлинг? — спросил другой марадер. — Почему просто не принять наши потери и не слинять из города?
— Девак прав, — сказал Тиган, пятый мародер в группе. — Давайте делать ноги, пока нам на хвост не села вся городская стража,
— Когда мы закончим дело, вы все можете убираться куда хотите, — сказал Рокан. — Хоть ныряйте в Иловое Море, мне наплевать. Но эльфлинг должен заплатить за то, что он сделал. И когда я закончу с ним, я собираюсь вернуться и убить темплара.
— Да ты с ума сошел! Идти против осквернителя? — сказал Девак. — Не я.
— И не я, — сказал Гавик. — Ты знешь лучше, чем кто-нибудь из нас, что Тимор может сделать, и ты тем не менее думаешь, что можешь убить его?
— Он думает, что я — его человек, что он держит меня в рабстве, обещая, что вылечит мое лицо и сделает меня богатым, — сказал Рокан. — Я буду действовать, как его лакей, а когда время придет, сломаю ему шею или суну меч ему под ребра.
— Избавь меня от этого, — сказал Ворлак. — Я уже нажрался этого дерьма по уши. Я ухожу.
— Ты уйдешь, когда эльфлинг будет мертв, и не раньше! — сказал Рокан, хватая его за горло. — А потом можешь катиться отсюда, только держись от меня подальше!
— Порядок, — сказал Ворлак придушенным голосом. — Эльфлинг умрет. Но я не собираюсь участвовать в убийстве темплара.
— И никто из нас, — сказал Гавик.
— Ваше дело, — сказал Рокан, освобождая горло Ворлака и продолжая идти за Сораком. Он был почти не виден, и бандитам пришлось ускорить шаги, чтобы подойти поближе. Улицы стали темные и почти пустынные, свет горел только в нескольких зданиях. Сорак свернул на другую улицу, и они поторопились за ним, рассчитывая схватить его там. Когда они оказались на углу, они увидели, что он вошел в узкую, извилистую улочку, которая заканчивалась тупиком. Там было несколько колонад, на каждой стороне улицы, между тесно сгрудившимися домами. Идеальное место для засады.
— Пора брать его, — сказал Ворлак, выходя вперед и кладя руку на рукоятку меча.
— Погоди, — сказал Рокан, хватая его за руку. Сорак исчез внутри пивной, единственного здания на улице, внутри которого горел свет. Несколько людей вышли оттуда, когда он зашел внутрь. Мародеры спокойно подождали, пока они не прошли.
— Мы дождемся, когда он выйдет, — сказал Рокан. — Ворлак, ты и Тиган встаньте в том переулке, и будьте наготове. — Он указал на узкий, заваленный мусором переулок, пересекавший улицу. — Девак, ты и Гавик встаньте в этом же переулке по другую сторону улицы. Я буду ждать на улице, прямо перед входом и изображать пьяного. Когда он выйдет, я дам ему пройти и потом потащусь за ним, пока он не окажется здесь, тогда все выскакивают и кончают его.
— А если он будет не один? — спросил Тиган. — Что, если с ним будет еще кто-нибудь?
— Тогда это будет их трудное счастье, — ответил Рокан.
Сорак слегка помедлил, прежде чем войти в пивную. Это был старый двухэтажный дом, покрытый отштукатуренными красно-коричневыми кирпичами. Как и во многих другах домах, часть штукатурки благополучно отвалилась, обнажив кирпичи и известку. Над входом даже не было козырька. Коротенькая деревянная лестница вела к арочной двери с тяжелыми, прочными створками. Над дверью висела деревянная вывеска, на которой была грубо намалевана картинка, напоминавшая пьяного гиганта. На стенах по обе стороны от входа были окна, сейчас плотно прикрытые, как защита от ночного холода и стай ночных насекомых.