Изгнанник
Шрифт:
— Кажется ему… — Толстяк вздохнул. — Вот и мне все кажется: открою глаза — а прежняя жизнь вернулась. Нет, брат, теперь уже не вернется. Как случилось большое нашествие троллей, так и Серая граница поползла… Видел бы ты, как она ползла, сущее бедствие! Вроде тумана, только живое. И быстро так катилась. Волна за волной… Прямо над землей стелилась, а глаза поднимешь — и неба не видать. Кое-кто ведь так и помер. От этого дела у тебя как будто все внутренности сгорают… Ну, не передать.
— Как болезнь? — осторожно предположил Хэрибонд.
— Точно! —
Рыжий не ответил.
Толстяк облокотился о стол, навалился грудью, уставил густую кучерявую бороду прямо в лицо Хэрибонду.
— Видел, какое здесь солнце? Оно не для людей, такое солнце.
— Выходит, раньше эти земли принадлежали людям, а теперь их захватили тролли? — уточнил Хэрибонд.
Рыжий с толстяком переглянулись и дружно захохотали.
— Ну ты и дурак! — вытирая глаза, заявил рыжий. — «Захватили»! Ты хоть слушал, что тебе говорили-то? Серая граница сместилась. Смес-ти-лась. Это вот все равно как если бы наводнением затопило.
Хэрибонд долго молчал, осваиваясь с услышанным.
— Значит, я сейчас не в мире людей? — спросил он наконец.
— Ты в мире троллей, — ответил толстяк. — Здесь солнце троллиное, луны троллиные, земля — и та… И все мы им принадлежим. Ты ведь от них зачем-то схоронился, когда они проезжали?
Хэрибонд кивнул.
— А почему? — настаивал толстяк. — Почему ты от них прятался, а?
— Инстинкт, — ответил Хэрибонд. Ему не хотелось рассказывать о встрече с безумцем.
— Вот-вот… — Толстяк потер себе грудь, как будто у него побаливало сердце. А может, и впрямь побаливало. — Помирать-то никому не охота. А что стукнет в голову троллю — загадка нам с тобой не по зубам. Может, мимо проедет, может, обласкает или службу даст, а может и прибьет за здорово живешь. И не допытаешься, почему так, а не иначе. Даже и не пробуй их понять. Они ведь даже не злые.
Хэрибонд доел хлеб. Было невкусно, но как-то само собой елось. Сначала Хэрибонд думал оставить кусок себе на завтра, но не удержался и сжевал без остатка. И воду допил. А уходить не хотелось.
Он-то всегда считал, что харчевники — народ любопытный. Сидят на перекрестьях дорог, смотрят и слушают, собирают истории, новости, сплетни, живут чужими рассказами… А этот толстый глядит на него с полнейшим равнодушием. Ну, пришел чужак, ну, уйдет скоро. Уйдет — и забудут о нем. Как не было такого человека. А для чего приходил, куда ушел — никому и дела нет.
И вдруг длинноволосый заговорил. Он говорил быстро, невнятно, захлебываясь:
— А вот ты по миру ходишь — Хэрибонд, да, тебя зовут? Ты ведь другие края повидал.
— Случалось, — сдержанно ответил Хэрибонд.
— …Разные края, — не слушая, говорил длинноволосый, — всякие там, необычные и странные. Ты ведь и по ту сторону был, а? По ту сторону Серой границы?
— Мы тоже, — вставил рыжий.
Длинноволосый
— Мы были здесь, — сказал он. — Всегда. Граница пришла. А мы никуда не уходили. Многие ушли, но не мы. Точно?
Рыжий никак не отреагировал. Сунул палец в свою кружку, облизал. Страдальчески зашлепал губами, однако не произнес больше ни звука. А длинноволосый опять заговорил с Хэрибондом:
— Ты понимаешь, к чему я клоню?
— К чему? — по мнению Хэрибонда, длинноволосый парень в своих речах клонил сразу ко многому, так что и разобраться сразу не представлялось возможным. Так что и пробовать не стоит. Пусть сам объяснит, что имеет в виду. Конкретно.
— Хозяева теперь у нас тролли, — сказал длинноволосый и глубоко вздохнул. — Вот я о чем. Тролли.
Опять повисло молчание. Толстяку было весьма уютно в этом молчании, рыжий слишком озаботился содержимым своей кружки, куда попал не то мотылек, не то какой-то непонятный жучок, подлежащий изъятию, а длинноволосый впал в странную задумчивость. Казалось, до пришествия троллей это состояние было для него несвойственно, и молодой человек до сих пор не может оправиться от удивления.
Хэрибонд понял, что по доброй воле никто ему здесь ничего не расскажет, и потому сам нарушил молчание.
— Видите ли, — молвил он, — я тут… в общем, по делу.
— А сюда за просто так никто и не ходит, — живо откликнулся толстяк и уставил на Хэрибонда свои светлые, тусклые глаза. — Мы сразу так и поняли, что ты тут по делу. Верно?
Рыжий пожал плечами неопределенно. Длинноволосый поставил ногу на скамью и опять начал перематывать обмотки. Вдруг он радостно вскрикнул:
— Нашел!
И вытащил из-за обмоток плоский нож.
— Я-то думал, что потерял его, а он вон где закопался, — прибавил длинноволосый, по-детски радостно улыбаясь.
— Поздравляю, — сказал Хэрибонд нетерпеливо. Ему хотелось продолжить разговор.
— Что? — удивился длинноволосый.
— Ну, поздравляю, что ножик нашелся, — пояснил Хэрибонд. — Это ведь важно для тебя, не так ли?
— Да ладно, — отмахнулся длинноволосый. — Нашелся и нашелся.
— У меня было важное дело, — Хэрибонд вернулся к прежней теме.
— У всех важное дело, — заметил толстяк и принялся пересчитывать глиняные плошки, стоявшие у него на полке.
— Моран, — сказал Хэрибонд.
Мгновенно повисла настороженная тишина. Хэрибонд усмехнулся. Он догадывался, что имя Морана производит в Истинном мире ошеломляющее действие на людей. Только не знал, какой силы может быть это воздействие. Что ж, вот и проверим.
— Джурич Моран, — с нажимом повторил Хэрибонд. — Я встречал его.
Его собеседники вдруг расслабились. Рыжий сказал, водя пальцем по столу:
— Да кто ж его не встречал…
— Я, например, — робко вставил длинноволосый.
Рыжий повернул голову к нему: