Изгнанник

Гедеон Александр и Евгения

Тот спросил что-то на своём языке, но Стриж раздражённо отмахнулся:

— Не старайся, поднебесный, мы всё равно тебя не понимаем.

Миа же молча рассматривала пленника, словно искала нечто, способное дать ответ на мучивший её вопрос.

— За что? — тихо спросила она, вцепившись в рукоять кинжала, как утопающий в брошенную с берега верёвку. — За что вы продали нас людям?

Кьель отшатнулся, словно от удара. Его лицо исказила гримаса гнева и отвращения.

— Я никогда не продавал никого из своих сородичей! — выпалил он так яростно,

что Лёха ни на миг не усомнился в искренности сказанного. — Я пытался убедить Старших прекратить этот позорный торг!

Пустотники удивлённо переглянулись и Миа переспросила:

— Старшие? Это они продают таких, как мы, императору, чтобы мы верно служили ему и искупали вину всего проклятого рода?

Лицо Кьеля аж перекосило. От самоконтроля, который он старался сохранять во время беседы с Брэндом, не осталось и следа. Он вскочил, позвякивая кандалами.

Лёха толчком отправил его обратно на нары и положил ладонь на рукоять кинжала, ясно давая понять, чем чреваты для пленника резкие телодвижения.

— Это они вам говорят?! — рявкнул эльф, не боясь, что его услышал за пределами комнаты. — Что вы — проклятые, из-за которых творятся все беды этого мира?!

— Но ведь они правы, — с горечью произнесла Миа. — Из-за нас Древние покинули этот мир. И теперь мы должны за это расплачиваться. Но я хочу посмотреть на тех, кто принимает решение. Почему одни живут на воле, а другим уготована участь вместилищ для пустотников, или убийц на службе у Тигров. Чем ты лучше нас?

Казалось, Кьель готов взорваться. Похоже Стриж верно понял мотивы эльфа и их с Мией представление угодило в больное место остроухого.

— Я убью этих лживых мразей! — едва не рычал пленник, сжимая пальцы так, словно под ними представлял чьё-то горло. — Сброшу с вершины на поживу демонам.

Он шумно выдохнул и добавил уже тише:

— Нет, я отдам этих ублюдков Паукам. Настанет их черёд принести жертву во благо всего народа…

Стриж с Мией не вмешивались, позволяя пленнику выговориться. Кто бы ни был этот ушастый — особой любви к поднебесникам он не испытывал. Бедолага, оказавшийся на дне пищевой цепочке без доступа к амброзии? Вряд ли — магией он владел. Тогда почему кто-то достаточно лояльный, чтобы получать дефицитные яблоки, ненавидит сложившуюся систему? Точнее, как мог кто-то, не приемлющий такое устройство общества в Поднебесном, подняться так высоко?

Ответ напрашивался сам собой и слова Кьеля лишь подтвердили догадку Лёхи.

— Я ничем не лучше вас, — кипя от сдерживаемой злобы сказал пленник. — Просто мне повезло родиться сыном одного из Старших, а вашими родителями стали те, кого продали людям. Мы никогда не отдавали Паукам детей, по крайней мере я такого не видел. Но, судя по всему, они не особенно спешили с превращением наших собратьев в пустышек.

Он скрипнул зубами.

— Люди воспитывают из наших детей слуг… Как низко мы пали…

Стриж же размышлял о том, как тесен мир. Выходит, Кьель и есть тот изгнанный из Поднебесного сын Старшего,

о котором он слышал во время своего путешествия по землям за пределами империи. Но как он снюхался с Гармом?..

— Если ты — сын правителя, — подозрительно прищурился Лёха, не скрывая недоверия, — то что делаешь здесь? Как сумел пробраться в людские земли? Почему граф Змеев тебя не убил?

Горькая усмешка на лице эльфа не выглядела наигранной.

— Я всё же сын Старшего, а не обычный преступник, — зло проговорил он. — Он приготовил для меня тайник, куда спрятал припасы, запас амброзии и кое-что из работающих артефактов.

— Та волшебная рукавица? — догадалась Миа.

— Не только, — уклончиво ответил Кьель. — Достаточно, чтобы я справился и с хищниками, и с демонами, и с ловцами Пауков.

Скривившись, он добавил:

— Отец и тут поставил собственные желания выше интересов города…

Стрижу было странно слушать, как эльф жалуется на заботу любящего родителя, по сути спасшего ему жизнь нарушением местных законов. Будь его папаша трижды не ангелом, но конкретно этот его поступок Лёха понимал. Может потому, что был человеком взрослым, смотрящим на мир без розовых очков? А Кьель, судя по всему, едва вышел из подросткового возраста и полон идеалов, бунтарского духа и желания перевернуть мир.

Как говорил некто умный, чьего имени Стриж не помнил, «кто в двадцать лет не революционер — у того нет сердца, кто в сорок лет не консерватор — у того нет ума». Похоже, проблемы отцов и детей в этом мире такие же, как и на Земле.

— Хочешь сказать, что ты просто прошёлся до самых границ Пурпурных Змей, сообщил рубежникам, что желаешь пообщаться с графом, сказал Гарму, что на самом деле ты — потомок Древних, а затем предложил ему свои услуги? — не скрывая издёвки в голосе спросил у пленника Лёха.

Изобрази он доверие и внезапную приязнь к свободному чистокровке, Кьель первый бы заподозрил неладное. Тропку к доверию ещё предстояло протоптать, а сейчас речь шла лишь о пробном обмене информацией.

— Не совсем так, — признался Кьель. — Это было сложное и изнурительное путешествие. У границ Змей меня поймали клановые бойцы.

— Ты дал им бой? — вскинула бровь Миа.

Пленник смутился и опустил взгляд.

— Меня взяли спящим. Я не заметил, как потревожил какой-то охранный артефакт, известивший егерей. Они и вышли к моему укрытию.

Стриж хмыкнул, оценив искренность. Всегда сложно признаваться в своих просчётах и ошибках.

— Я говорил на их языке и сказал, что хочу передать важную информацию старшему, — продолжал эльф.

— И простые егеря взяли и отвели тебя к графу? — Миа скрестила руки на груди.

— Нет, — усмехнулся Кьель. — Меня связали, затолкали в рот кляп и собрались продать ловцам Пауков, но как раз в это время границы объезжал Феб с небольшим отрядом. Его заинтересовал проклятый, владеющий языком людей. А потом его заинтересовали уже мои обещания добыть артефакты и оружие древних.