Изгнанник
Шрифт:
Глава шестая
— Зачем ты сюда явилась? — сердито прошипел Торак, втаскивая Ренн в заросли. — А если тебя кто-то выследит?
— Не выследит, — уверенно заявила она, хотя сама, если честно, отнюдь не была так уж в этом уверена. — Держи. Я принесла тебе немного еды и спальный мешок, а вот топор украсть мне не удалось. Придется тебе…
— Ренн, не надо. Тебе нельзя в это вмешиваться!
— Я уже вмешалась. Съешь лучше лепешку из лосося.
Торак даже не пошевелился, и она снова рассердилась:
— Ну, раз ты не хочешь, я
Это подействовало. Торак выхватил у нее вкусную лепешку и со свирепой сосредоточенностью в один миг уничтожил ее. Ренн молчала, скорчившись с ним рядом в темных зарослях, где пахло кислой влажной землей. «Интересно, когда он ел в последний раз?», — думала она.
— Лепешек я тебе довольно много принесла, — с удовольствием сообщила она. — И еще кровяную колбасу, и вяленый язык зубра, и мешочек орехов! Тут, наверное, на полмесяца хватит, если понемножку расходовать.
Она отлично понимала, что слишком много болтает. Но Торак казался ей каким-то… другим. Каким-то чужим. И эта повязка на лбу делала его старше; и было какое-то особое напряжение в его лице; и он все время озирался, словно в любой момент из темноты мог выскочить охотник.
И она подумала: «Так вот что такое быть дичью!»
Но вслух спросила, где Волк, и Торак сказал ей, что Волк убежал, чтобы сбить Аки со следа. А потом он спросил, как ей удалось уйти от Фин-Кединна. Ренн рассказала, что повернула назад якобы для того, чтобы проверить ловушки, а потом забрала припрятанные заранее припасы и подстрелила лесного голубя — его она собиралась принести на стоянку в доказательство того, что ловушки действительно проверила. Ренн, разумеется, не стала рассказывать Тораку о том, как тяжело ей было врать Фин-Кединну и как он смотрел на нее, когда догадался, что она собирается сделать. В его глазах была такая боль!
— Он ведь догадался, что я здесь, верно? — спросил Торак. — Когда говорил о собрании племен. Он ведь меня предупреждал.
— Да, я тоже так думаю. Наверное, догадался.
Ренн протянула ему еще одну лепешку из лососины, да и сама за компанию съела парочку орехов. Помолчав, она сказала:
— Знаешь, я все пыталась понять, как все это случилось. И эти рога благородного оленя, которые ты нашел, и эта почти стертая метка Аки на них… По-моему, кто-то нарочно все подстроил. Кто-то очень хотел, чтобы тебя изгнали.
Торак быстро на нее глянул и прошептал:
— Пожиратели Душ!
Ренн кивнула:
— Я тоже так думаю. Они теперь, наверно, уже где-то на юге. Им известно, что у тебя блуждающая душа, и ты им нужен. Точнее, твоя сила.
— А еще им нужен последний осколок огненного опала.
— Это точно — где бы он ни был.
В темно-синей ночи перекликались молодые совы, бесшумно скользя меж деревьев над зарослями папоротника, слегка потрескивая крыльями, метались летучие мыши.
Торак вытер рот тыльной стороной ладони и сказал:
— Прости меня, Ренн.
— За что?
— За все. За то, что не сказал тебе об этой метке. Если б я сказал тебе… Но мне все время
Ренн, невольно чувствуя комок в горле, тихо сказала:
— Ничего. Я знаю, как это бывает. О таких вещах всегда говорить нелегко. О своих сокровенных тайнах.
— Да. В общем, ты меня прости.
Поев, Торак вскинул скатанный спальный мешок на спину, повесил на плечо лук и колчан, а Ренн быстро снова упаковала принесенные ею припасы и положила кусок рыбной лепешки в развилку ивы для хранителя племени. Но, сделав это, сразу же пожалела о содеянном: надо было немного подождать, чтобы Торак ничего не увидел. Он, впрочем, сразу все понял и сказал, что ничего не имеет против, однако Ренн была уверена, что на самом деле ему это далеко не безразлично.
— Странно получается, — сказал он. — Я всю жизнь оставлял часть добычи для своего хранителя. А его, оказывается, у меня и не было.
— Ну и что? Ты все равно приносил это… в дар Лесу.
— Наверное, ты права. — Торак помолчал. — Но как же это возможно, Ренн? Разве может человек не принадлежать ни к какому племени?
— Не знаю.
— У меня есть племенная душа, и я вполне могу отличить правильное от неправильного. Как же это так получилось?
Ренн покачала головой:
— Я и сама не понимаю. Саеунн говорит, что раньше такого не бывало; никто никогда не считался лишенным племени.
Эти ее слова явно потрясли Торака до глубины души, и она страшно на себя рассердилась. «Ах, как это умно с твоей стороны, Ренн! Вот уж ты помогла своему другу! Вот уж подбодрила его!» — ругала она себя.
— Если честно, — поспешно прибавила она, — мне бы, например, не хотелось породниться с этими людьми из племени Волка. У них такие страшные желтые глаза… — Она даже вздрогнула. — Я спросила их колдунью, как, мол, они это делают, и она призналась, что кое-что добавляет в питьевую воду. А однажды она ошиблась, и глаза у всех стали розовыми… — Ренн закусила губу. — Да нет, это я выдумываю! Это просто шутка, Торак.
Он ответил ей вымученной улыбкой, и Ренн до боли в сердце стало жаль его.
— Но если я не принадлежу к племени Волка, — сказал он, словно продолжая некую свою мысль, — то кто же я такой?
Ренн даже дыхание затаила. Но, взяв себя в руки, бодро ответила:
— Ты — Большой Брат нашего Волка. Ты — мой друг. И уж это-тонавсегда останется неизменным.
Торак моргнул. Провел ладонью по лицу. Вскинул на плечо узелок с едой и как-то странно откашлялся.
— Фин-Кединн уже, наверное, волнуется, куда ты пропала. Ты сказала, что знаешь, как совершить этот обряд?
— Да, — с трудом вымолвила Ренн.
Торак, почувствовав в ее голосе неуверенность, переспросил:
— Ты уверена, что знаешь?
— Да, — повторила она.
На самом деле ей пришлось составлять представление об этом обряде по кускам. Кое-что она, конечно, подсмотрела украдкой у Саеунн; кое-что знала по рассказам, но полностьюуверенной в своих познаниях не была. Впрочем, Тораку об этом знать было совершенно ни к чему!