Изгнанники Эвитана. Дилогия
Шрифт:
– Ничего не выйдет, монсеньор!
– вырвалось у Эдингема. Прежде, чем он схватил себя за торопливый язык.
– Не выйдет?
– Ревинтер приподнял левую бровь.
– Почему же?
Ну раз уже нарвался! Теперь - только вперед.
– Капитан Гарсия предан Всеславу Словеонскому. Да ему преданы все, кто у него служит! Так же, как и вам, монсеньор, - поспешно добавил Алан.
И возможно - по тем же мотивам.
Эдингем и раньше-то не любил всеславовцев. А теперь - и вовсе не переваривал. За исключением того
– Я плачу своим людям больше, - возразил министр финансов.
– Вы долго не выходили в город, Алан. И у вас - устаревшие сведения, - уже совсем другим тоном добавил он.
– Капитан Гарсия после лиарской истории не вылезает из кабаков и таверн. Пьет пока не вчерную, но многовато для хорошего офицера.
– Пьет в компании капитана Мировского?
– уточнил Эдингем.
– Один. А капитан Мировский получил повышение. Он теперь подполковник. Это - темная история, Алан. А в темной воде хорошо ловится рыба. И ее я хочу поймать. С вашей помощью, Алан.
Глава вторая.
Эвитан, Тенмар - Лютена.
1
"Сказание о короле Адальстейне" третий день валяется у кровати. Третий день Ирия не читает. Сразу после тренировки уходит в свою комнату. С трудом заставляет себя появляться в столовой - к обеду и к ужину. И взяла из библиотеки эту книгу - зная, что даже не раскроет.
Юная баронесса не прячется от людей. Она каждый день выходит в общую залу. На семейные трапезы. А редко покидает комнату - потому что не на шутку увлеклась чтением. По самые уши.
Юная баронесса ведет себя, как всегда. Как все три месяца - в замке любимого дяди.
Сегодня Ирия впервые не вышла к ужину. Не помогла даже мысль, что тогда еду принесет Мари. А видеть людей не хочется. Совсем. И бывшую подружку Гамэля - особенно. Попросить, что ли, в служанки Ортанс?
Впрочем, за последними новостями предыдущие беды уже не так болят. Что значит убийство Люсьена - в сравнении с тем, что Ирия не уберегла Эйду?!
Тоскливый шум дождя за окном, вечные гобелены на стене. Алеют в камине угольки. Последними отблесками тепла - в черной золе.
Багряные листья замерзают на студеном мраке осенней земли. Полоска заката гаснет на небосводе. Перед бесконечной, непроглядной зимней ночью...
Ауэнт был концом всего, а Ирия еще надеялась что-то исправить. А их всех убили там - в солнечный день! Они умерли - и не поняли этого.
Догорает обреченная надежда. Огонь погаснет, неумолчный дождь смоет золу. А потом всё завалит зимним снегом. Ничего не останется...
Черная птица упрямо летит - сквозь угольно-непроглядную мглу. Серебристое ожерелье из льдинок на израненной шее. Кровь застывает серо-алыми кристаллами. Кровь и лед. И пепел...
Птица никогда не долетит...
Можно врать другим, но себе? Эйды больше нет. Ревинтер от нее, наконец, избавился. С разрешения Леона? Может, и нет. Какая теперь разница, и какой во всём этом смысл? Самая страшная месть не вернет живую сестру...
Эйда. Мягкие золотистые косы. Внимательные серые глаза. В последние два года в них застыли отчаяние и ужас. Но прежде светились тепло и доброта.
Почему всё это вспоминается лишь теперь? Что за чудовище Ирия - если столько времени сестра казалась лишь предметом необходимой заботы?! Вдобавок - опостылевшей.
Помнились кошмары Эйды и бессонные ночи. А какой любящей и доброй - самой доброй в их семье!
– была сестренка прежде, напрочь стерлось из неблагодарной памяти.
Полный замок раненых птичек-зверьков. Опять где-то подобранных.
Вечные пяльцы или книга в хрупких руках. И мягкое понимание - в бездонных серых глазах. Всегда - что бы грубоватая (или просто и откровенно - грубая) младшая сестра ни пыталась коряво рассказать. Из тех сбивчивых исповедей Эйда никогда и никому не выболтала ни слова ...
Разве мог кто тогда предположить, что вскоре для человека, понимавшего и сочувствовавшего всем, ни у кого не найдется ни понимания, ни сочувствия? А привычной мыслью Ирии станет: "Как же надоели слёзы старшей сестры!"
После письма герцогского шпиона "Ирэн" еще на что-то надеялась. Но три дня назад прибыл Клод.
Эйду не довезли до Лютены. Разбойники? Леонардиты? А выдумать что поинтереснее у Ревинтера фантазии не хватило?
Леон сам отдал сестру - в руки смертельного врага! И не ее первую. Только Эйда - не Ирия. На долю сестренки своего Джека не нашлось...
Впрочем, кто здесь взялся обвинять? Ирия сама - не меньшая дрянь. Ничем не лучше матери или Леона. В Лиарском замке Эйда была близко, совсем рядом. А младшая сестра упивалась жалостью к себе! О Всеславе вздыхала!
Глупая, бессердечная, эгоистичная дура, влюбленная в мираж, - вот кем была Ирия. Пока мир не перевернулся в очередной раз.
Угли в камине. Вечные догорающие угли зимнего костра. Пепелище...
Полгода назад у Ирии были отец и сестра. А теперь? Озлобленный старик, чьих мотивов и намерений не понять никогда?
И есть ли у нее хоть он?
А не надоело думать только о себе и себя же жалеть?
Стук в дверь. Громкий и настойчивый. Очень!
Уйдите уже все! Ирия - эгоистичная дрянь. Но даже эгоистичной дряни иногда нужно забиться в самый глухой угол! И никого не видеть.
– Ирэн, открой!
Легок на помине.
– Открывай!
Да уж - хозяину дома в просьбах не отказывают. Девушка, вздохнув, поплелась к двери.
Ого! Вот это да! Старик заявился в парадном мундире. С наградными лентами через плечо.