Изгоняющий дьявола
Шрифт:
Некоторое время было слышно только шипение пленки. Потом раздался щелчок включаемого аппарата, и сразу же какой-то шум, звуки возни. «Привет...» Потом, видимо, пленку остановили. Откуда-то издалека донесся приглушенный голос Крис Макнейл: «Не так близко к микрофону, малышка. Держи его чуть подальше». – «Так?» – «Нет, еще дальше». – «Так?» – «Да, вот так. Ну, давай. Говори дальше». Смех. Микрофон стучит по столу. Потом веселый голос Реганы Макнейл.
«Привет, папа! Это я. М-м-м-м». Опять смех и шепот в сторону: «Я не знаю, что говорить!» «Ну, расскажи ему, как у тебя дела. Расскажи, чем
Остальное Каррас слышал неясно, звуки доносились издалека, в ушах шумело, в груди, где-то внутри, всколыхнулось предчувствие: существо, которое я видел в той комнате, – не Регана!
Он вернулся к себе. Произнес молитву, а когда поднимал гостию, пальцы его задрожали. Дэмьен вдруг ощутил надежду, о которой не смел даже думать; против этой надежды восставала вся его воля, каждая клеточка, каждый нерв. «Это мое тело...» – прошептал он с трепетом.
Нет, это хлеб! Это только хлеб!
Дэмьен не осмеливался полюбить вновь и опять потерять свою любовь. Прежняя утрата была для него слишком тяжела. Священник опустил голову и проглотил гостию. Надежда растаяла, а хлеб больно оцарапал его пересохшее горло.
После мессы Дэмьен позавтракал, набросал кое-какие заметки и отправился читать лекцию в медицинскую школу Джорджтаунского университета. С трудом давалась плохо подготовленная речь: «...и рассматривая симптомы маниакальных состояний, вы...» «Папа, это я... это я...»
Но кто "Я"?
Каррас отпустил студентов пораньше и вернулся домой.
Он сразу же сел за стол и еще раз просмотрел главу о признаках одержимости: «...телепатия... естественное явление... движение предметов... теперь предполагается... тело может излучать некий флюид... наши предки... наука... в настоящее время надо быть более осторожным. Однако сверхнормальные явления не выдерживают критики...» Дэмьен начал читать медленней: «...нужно тщательнее анализировать все разговоры, которые ведутся с пациентом. Если в них сохраняется логико-грамматическая структура и та же система ассоциаций, что и в нормальном состоянии, то одержимость следует поставить под сомнение».
Каррас тяжело задышал. Он сильно устал за это время. Неужели единственная надежда для Реганы – это обряд изгнания? Неужели ему придется приподнять завесу прошлого?
Нет, нужно еще раз проверить. Он должен знать правду. Но как ее узнать? «...разговоры с больными надо тщательно...» Ну да. Почему бы не попробовать? Если обнаружится, что структура речи Реганы и «беса» совпадает, то даже со сверхнормальными проявлениями, конечно же... Верно. Только резкое отличие докажет, что одержимость возможна!
Священник нервно зашагал по комнате. Надо еще что-то срочно придумать. Она... Он остановился, уставившись в пол и сложив за спиной руки. Эта глава... Эта в книге по колдовству... Бесы всегда реагируют на священную гостию, она вводит их в ярость, как и другие реликвии... Святая вода!
Вот то, что мне надо! Я приду к
Настоящая одержимость?
Может быть...
Дрожа, как в лихорадке, Дэмьен пошел искать пузырек для святой воды.
* * *
Уилли открыла священнику дверь. Еще из прихожей он взглянул на дверь спальни Реганы, откуда доносились крики. Кто-то ругался. Но это был уже не тот низкий громкоголосый бас. Голос отличался резкостью, в нем явственно слышался британский акцент... Когда Каррас видел Регану в последний раз, именно эта личность на секунду возникла перед ним.
Каррас посмотрел на Уилли, с удивлением рассматривающую его рясу.
– Скажите, пожалуйста, где миссис Макнейл? – обратился к служанке священник.
Уилли указала наверх.
– Спасибо.
Дэмьен поднялся по лестнице и увидел Крис. Она сидела рядом со спальней Реганы. Голова ее была опущена, руки сложены на груди. Когда иезуит подошел поближе, Крис услышала шорох его одежды и встала.
– Здравствуйте, святой отец.
Под глазами мешки. Каррас нахмурился:
– Вы спасти?
– Немного.
Он с упреком покачал головой.
– Я просто не могла, – вздохнула Крис, кивком указывая на спальню. – Это продолжается всю ночь. – Она взяла священника за рукав, будто пыталась увести его в сторону. – Пойдемте вниз, там мы сможем...
– Нет. Я хотел бы посмотреть на нее, – перебил Каррас, не трогаясь с места.
– Прямо сейчас?
Что-то неладно. Она напряжена. Чем-то напугана.
– А почему бы нет? – поинтересовался он.
Крис с опаской взглянула на дверь, ведущую в спальню. Оттуда доносился пронзительный мужской голос:
– Проклятый нацист! Нацистская свинья!
Крис отвернулась, потом в отчаянии кивнула:
– Идите. Идите к ней.
– У вас есть магнитофон?
Она метнула на него удивленный взгляд. – Принесите его, пожалуйста, сюда и еще чистую ленту.
Крис подозрительно нахмурилась:
– Зачем? Вы хотите записать?
– Да. Невоз...
– Святой отец, я не могу...
– Мне нужно сравнить структуру ее речи, – резко перебил ее Каррас. – И, пожалуйста, запомните: вы должны мне доверять! Из спальни выскочил Карл, вслед ему несся поток отборной ругани. Мрачное лицо швейцарца было землистого оттенка. В руках он сжимал пеленки и постельное белье.
– Ты их сменил. Карл? – спросила Крис, как только слуга закрыл за собой дверь.
– Да, сменил, – сухо отчеканил Карл и заспешил через холл к лестнице.
Крис посмотрела ему вслед и повернулась к Каррасу.
– Хорошо. Хорошо. Его принесут сюда. – Она неожиданно отвернулась и вышла из холла.
Каррас следил за ней, ничего не понимая. Что произошло? Потом прислушался. В спальне было тихо. Но тишина взорвалась вдруг дьявольским смехом. Каррас нащупал в кармане пузырек с водой, открыл дверь и шагнул в спальню.
Зловоние было еще сильнее, чем в прошлый раз. Священник прикрыл за собой дверь и уставился на кровать.