Изгоняющий остылых: Путь по рубежному тракту

Алексеенко Александр

— Думаю, ты прав, Хранитель. Он меня раз двести разобрал на кирпичики.

— Больше! Я насчитал уже почти тысячу сто двенадцать, учитывая последний.

Я не знал, что на это ответить, смеяться мне, или плакать, и потому просто пошел ближе к дому подвижника, чтобы заночевать там.

Глава 33: "Святилище"

Вдали прозвучал рог. Это означало, что разведчик приближается к нашему лагерю наемников и охотников на остылых. Я прервался и посмотрел вокруг на собравшихся

вокруг меня воинов.

— Неужели гибель ставшего нежитью подвижника из Крепости Рух стала причиной стольких жертв? — озадачено поинтересовался Лучший-из-нас.

— Косвенно. Основной причиной действительно было не это… — положил руки на грудь я. Собравшись с мыслями, я хотел продолжить мой рассказ, когда заговорил жрец Хотта. Он подошел к костру и сказал:

— Вы поступили неправильно. Я сообщу совету жрецов, что вы убили одного из великих подвижников Крепости Рух. Разве вас, как орденского ученика, не наставляли не убивать таких людей? — Все столпившиеся переглянулись между собой, и тогда Лучший-из-нас возразил:

— Нет, он здесь ни при чем. Друг, я первый раз слышу о таком. И, похоже, что никто из собравшихся здесь ничего не знает об этом.

Жрец Хотта замолчал. Он провел рукой по гладко выбритому и румяному лицу. Похоже, она дрожала. — "Может быть, он сказал что-то лишнее сгоряча?"

— В следующий раз, если увидите такого человека, отправьте весть в Крепость Рух. Мы знаем, что с ними делать. — Не объясняя детали, потребовал жрец, оставив в своем нераскрытом кулаке подробности того, зачем они нужны Крепости.

Я собирался уже продолжить мой рассказ, когда прямо возле нас к костру около святилища выскочил на коне разведчик. На породистом скакуне молодец был из числа разжалованных дворян.

— В полумиле отсюда тихоходка! Приближается! — закричал всадник. Резко выровняв своего коня, так что он даже встал на дыбы, он поднял острие копья вверх, указывая направление возможной атаки.

Бойцы начали занимать боевой порядок. Охотники проверяли свое оружие.

— Что там? — спросил я, остановив за локоть одного из охотников. Им оказался Гореветр.

— Еще утром заметили ее, — объяснил он и указал в направлении, куда двигались все, кроме Абрамия Тула — Жреца Хотта. — Думали, пойдет или не пойдет на нас, но видимо ритуал утренних молитв Нераскрытого Кулака Йодкейма привлек их к алькову святилища. Порождения полога чувствуют такое, а осерение делает их агрессивными. И вместо того, чтобы убегать, они, наоборот, рвутся в бой. Там не меньше дюжины более мелких порождений у нее в свите.

— Хорошо, я понял, — кивнул я и повернулся в сторону служителя Хотта. — А вы с нами не пойдете?

— Нет, — смерил меня взглядом жрец. Он о чем-то усиленно думал. — Мне нужно будет совершить еще молитвы Дня в местном Святилище, а после я отбуду на юг. Сказав так, он развернулся и пошел вглубь небольшой колоннады. Справа и слева стояли заросшие мхом големы исследователей, словно

продолжая ряд колонады строения.

Где-то внизу, под мысом, на котором расположилось небольшое святилище, шумели волны. Они бились о скалы, и рокот массивных ударов их был слышен даже здесь.

Изморось покрыла святилище, когда жрец Хотта начал свои молитвы. Снег пошел крупными хлопьями. Он падал на ели и разбивался о броню бойцов. Пока мы ждали, успел подняться туман. Он пах солью и тиной, витал вокруг, закрывая небо и дальние деревья, откуда мы ждали появления чудищ. Думаю, виновата близость воды, иначе бы он не был таким сильным.

Испугавшиеся белых хлопьев бойцы подумали было, что это новая волна осерения, идущая перед особо опасным чудищем, и потому с превеликой радостью смеялись и шутили. Их уныние окончательно отлегло от сердца.

И тогда впереди раздался рев, приглушенный густым туманом. И возвышаясь над макушками реденьких елей, появилась тихоходка. Ее закованная в панцирь голова медленно проступала из-за белой пелены, шевеля своими жвалами. Перебирая ногами, вперед побежали ее насекомоподобные легионеры. Имеющие почти квадратную форму, на тонких лапках и с боевыми отточенными руками, они имели некое сходство с богомолами.

Раздался гром и лязг металла — щиты наемников дружно приняли удар, и три из несущихся на нас легионеров были подняты на копья. Прижав таким образом противников к земле, бойцы мечами и дубинами начали дробить головы нападающих.

Я выстрелил три раза, подбив последовательно три опорные конечности одного из приближающихся на нас противников. Он упал к ногам Лучшего-из-нас. Охотник в два стремительных грациозных взмаха лишил его опасных рук и всадил двуручный меч в голову чудища. Сам он, не прекращая вращать двуручник, подрубил следующему в очереди ногу и отделил верхнюю часть туловища от брюшка.

Слева от меня вели бой Гореветр и охотник-медведь. Гореветр метнул свое копье и пригвоздил еще одного из нападающих, в руках у него появился обрубленный меч его погибшего там, еще возле Бурлящей Котловины, друга. Охотник-медведь огромным молотом отбил другую конечность. Две лапы впились в его плащ, но тот сдержал удар, ценой двух зарядов, остановив их. После этого охотник провел удар снизу вверх, разбивая защитные пластины черепа чудища. Зеленое массообразное содержимое расплескалось густой кислотной кляксой по снегу.

Нас ждала вторая волна атакующих. Их стрекот постепенно приближался из тумана, тихоходка издала рев, призывая оставшихся воинов. Эти были совсем молодыми, у одного из них даже лапы еще не разделились на две — атакующую и опорную.

На этот раз я перезарядил арбалет и поставил стрелы карги, а не черные. Мне не понравилось то, как стрела появилась в арбалете, когда его подняла Арса. Поэтому я решил не вкладывать их без нужды, ведь любой, кто его возьмет и взведет механизм, сразу сможет его и спустить.