Изгоняющий
Шрифт:
Следовало как можно быстрее оказаться подальше от участка, когда беглеца хватятся. О том, что делать дальше Арчи пока не думал. Бегство захватило разум без остатка. Он бежал, не чувствуя из-за адреналина усталости. Парень убегал прочь, прекрасно понимая, что сжег последние мосты к нормальной жизни. Теперь ни Орден, ни полиция не простят содеянного.
Отныне он действительно террорист. В глазах закона, в глазах людей, в собственных глазах.
Джей Фостер встретил гостя на пороге квартиры с удивлением и радостью.
— Арчи! Вот так неожиданность! Заходи!
— Я
— Ну что ты! В последнее время меня одолевает бессонница. Сплю днем. Подружек не привел? Жаль. Искренне жаль. Ну будет мужское логово, чего уж там. Коктейль?
— Не откажусь.
— Легкое или покрепче?
— Покрепче будет в самый раз.
— Наш парень! — радостно расхохотался Джей и направился к бару. Уже оттуда, гремя бутылками, спросил: — трудный день?
— Еще какой. — Согласился молодой человек. — Сумасшедший.
— Ты в этот раз без униформы. Отгул?
— Ага. Два дня. Почти отпуск.
Арчи плюхнулся в кресло и восхищенно улыбнулся.
— Ну и отлично. Будет с кем поговорить, выпить да в покер перекинуться. Играть умеешь?
— Немного.
— Ничего, Джей тебя быстро научит. Ты есть то хочешь? Голодный?
— Еще какой. — Вынужден был признать Арчи. Вспомнить, когда он ел в последний раз не удалось. — Я тебя точно не обременяю присутствием?
— Да ты что! — Фостер принес стакан с выпивкой и протянул гостю. — Я рад! Честно! Уже готов был идти к парочке сверху и умолять взять меня в их скромную компашку. Волком вою. Квартирка шик, но что в ней делать одному? А тут ты. Подарок небес!
Они чокнулись и выпили.
Арчи ощутил, как тепло разливается по телу, а за ним последовала необычайная легкость. Все проблемы сдвинулись на второй план. Хотелось лежать в удобном кресле, слушать успокаивающий треп нового знакомого и наслаждаться.
Фостер подлил новой порции, сел напротив. Все те же яркие трусы и халат.
— Что там на улице? А то кабельное перестало работать, да и сеть барахлит.
— У тебя значительно лучше. — Быстро захмелев, отозвался Арчи. — А там ничего хорошего. Пустые улицы, закрытые магазины. Полиция, военные.
— Надолго мы так?
— Я не аналитик, но пара лет не меньше.
— Звучит дерьмово! — признался Фостер. Крякнул и выпил не чокаясь. — Знаешь, давай пить. Пить до потери сознания, до отвращения. Так, чтобы завтра не вспомнить собственное имя. И вообще проспать следующий день!
Арчи взглянул на гостеприимного хозяина и расплылся в улыбке.
— Твои слова мне по душе, Джей. Давай напьемся до беспамятства!
— Я сразу понял, ты парень что надо! — Расхохотался весело мужчина и бросился к бару. — Сейчас приготовлю гремучую смесь! Мой шедевр! Я назвал его Апокалипсис. Не находишь, что название весьма уместно, а?
— И сэндвич не забудь! — напомнил Арчи, впадая в неудержимое веселье.
— Будет подано, сэр!
Ему никогда не снились кошмары. Конрад обладал крепким и безмятежным сном. После любой ситуации. Как-то одна из журналисток так у него и спросила: «Не мучают ли его кошмары после содеянных зверств?». Конрад тогда лишь оскалился и ответил, что спит как младенец.
Этот сон не оказался исключением. Лишь звуки вечерней поверки вырвали мужчину из сна. Пришлось подняться
— Разбудил на таком потрясном моменте, начальник! Весь кайф обломал.
Надзиратель остановился у камеры заключенного и хмыкнул:
— Ничего, Бонзо. На том свете отоспишься. Уже скоро.
— Пошел ты! — процедил Конрад, сверкнув глазами. Ярость тут же ударила в голову.
Мужчина вернулся на койку, улегся и задумался.
С детства Конрад Бонзо рос неуправляемым и агрессивным. Строгость отца, бывшего морского пехотинца, ничего изменить не смогла, лишь закалила парня еще сильней. После шести лет не было ни дня, чтобы Конрад с кем-нибудь не подрался на улице. В пятнадцать лет парень получил свое прозвище — «Берсерк». Оно ему подходило как нельзя кстати. Ярость вскипала в крови настолько легко, что никто не знал, даже сам Конрад, что послужит тому причиной. Косой взгляд, смешок за спиной, долгая очередь, грубый комментарий, жара или скука. Стоило чему-то произойти, как ярость вытесняла прочие чувства, ему требовалось выплеснуть это из себя. Первое убийство в шестнадцать лет. Суд приговорил к восьми годам, но из-за двадцати пяти случаев потасовок в тюрьме, пришлось задержаться. В драке Берсерк был неудержим. Он либо забивал жертву, либо его самого вырубали, иначе бой остановиться почти не казалось возможным. Надзиратели пытались сломать Конрада по-своему, но ничего не могли поделать. Ни холодный душ, ни избиение, ни карцер — ничего не могло унять ярость. Стоило заключенному выйти из одиночки — как он вновь оказывался в новой потасовке.
На свободе Конрад бывал редко и не долго. Впрочем, ему было все равно где жить. Он ничего не хотел, ни к чему не стремился. Ему нравились драки, смотреть на испуганную жертву, бить, бить. Лишь тогда на смену ярости приходило удовлетворение. На душе становилось спокойно и хорошо. Точно пели птички. До нового случая припадка.
Сейчас Конраду Бонзо шел третий десяток. После всех убийств мужчине святила смертная казнь, чей срок приближался каждый день. Боялся ли он смерти? Вот уж чушь! Жаль только не будет больше сладости на душе. В груди снова заклокотала ярость.
За стеной соседней камеры скрипнула койка. Этого хватило, чтобы Конрад пришел в ярость. Бонзо вскочил и принялся наносить в стену удары.
— Я забью тебя до кровавых пузырей, урод! Вот только выпадет шанс выйти на прогулку и тебе не жить! Будешь знать, как себя вести!
— Пошел ты!
— Да я тебе твои же глаза скормлю!
— Глотку перережу!
— Заткнись оба, мать вашу!
В этом блоке в одиночках сидели приговоренные к смертной казне. Все как на подбор маньяки, убийцы, насильники. За каждым тянулся долгий след крови и унесенных человеческих жизней.
Расковывался хоть один из них о содеянных грехах? Вряд ли.
Когда словесная потасовка стихла, жизнь вернулась в привычный черед.
Бонзо лежал на кровати, смотрел в потолок и мечтал, как на прогулке схватит ублюдка за стеной за горло и выбьет из него всю дурь. Конрад обязательно должен увидеть в его глазах страх.
Краем глаза мужчина увидел движение и удивленно распахнул глаза.
Невидаль!
В камере находился незнакомец. Крепкий смазливый мужчина в дорогом костюме. Незнакомец смотрел на Конрада. Долго.