Изгой. Часть первая
Шрифт:
– Илья. – и добавил: – Просто… Илья.
Девушка коротко засмеялась:
– О, как. А меня Дашей зовут… И тоже просто. Вот эти. – и она кивнула внутрь открытого багажника. – Вдвоём-то мы быстро.
Вытащила из нагрудного кармашка, то ли рубашки с коротким рукавом, то ли блузки – что-то бесформенное и по-летнему лёгкое, рабочие, матерчатые перчатки и встряхнула…
Четыре мешка – два сверху, два снизу. На каждом надет ещё мешок из целлофана – такие ещё используются при уборке мусора, с завёрнутыми и прихваченными скотчем, свободными
– А точно, цемент-то…
Даша несколько недоумённо вскинула на меня глаза и, снова посмотрев на мешки, неуверенно произнесла:
– Ну-у… да. – и тут же, махнув рукой, добавила. – Ой! Да всё равно. Меня попросили. Вот, как есть, загрузили… Тяжеленные, всё равно, хоть что там. Сказали, что цемент… Ну что? Давай?
Но у меня вдруг возникла мысль о другом решении и, тут же появилось и любопытство, а так ли это будет на самом деле:
– Погоди-ка, Даш. – и опережая её действия, я аккуратно её оттеснил.
Схватив верхний мешок за угол и дёрнув его вверх и на себя, я понял, что целлофан в руке не скользит – имел такое опасение, а самое главное, что я легко справляюсь с этим весом, хотя его и чувствую – килограмм пятьдесят, не меньше. В момент перехватил и пристроил его себе под мышку. Свободной рукой потянулся за вторым, схватил за край и приподнял. Не давая мешку упасть и одновременно с этим, просовывая руку снизу, я добрался до его середины. Поднял на ладони, соблюдая равновесие и… вот он уже и с другого боку. Даша удивлённо воскликнула:
– Ой! Да, ты…
Но в этот миг я развернулся и ей пришлось посторониться. А когда я пошёл к воротам она, не произнося ни слова, просто пошла следом. Внутри торопливо определила конкретное место:
– Ставь… Ой! Да быстрее же ты ставь… Ну… Да, куда-нибудь!
Бокс, практически, был пустым – всего четыре чёрных, больших пакета у дальней стенки. И я поставил мешки, что называется, на попа, почти рядом с воротами. В момент развернулся и скорым шагом пошёл за следующими… И эти мешки я определил рядом с первыми…
Уже возле машины, у открытого зева багажника, Даша, достав откуда-то из недр салона щётку, с озабоченным видом, уже по-свойски дёргая меня за руки и за плечи, разворачивая для лучшего обзора, осмотрела на мне одежду и, даже, кое-где стряхнула цементную пыль…
Я же, за этот короткий промежуток времени, просто стоял, как болванчик и безропотно подчинялся Дашиным понуканиям, отдавая все внутренние силы только одному процессу – я нагло на неё пялился. Пялился на её высокую грудь, на её высокие и широкие бёдра, на то, как она плавно двигалась. Даже оценил тонкость, изящество её щиколоток, вкупе со стопами, размера, эдак… тридцать девятого, при росте в сто шестьдесят пять… семь сантиметров, отстранённо прокрутив мысль, что мол, на земле она стоит устойчиво, даже если бы была и в босоножках на высоком каблуке – сейчас-то в тапочках…
И весь этот экскурс по её, ладно скроенной, фигуре проходил без эмоций, которые, вообще-то, должны были бы присутствовать.
– Илья! Ты меня слышишь, в конце-то концов!
Я опомнился. Чувствуя себя в каком-то нецелостном состоянии, осознал, что смотрю на Дашино лицо, но с трудом сосредотачиваюсь не только на нём, но и на том, что она мне говорила. Она же держала меня за руки, а перед этим, наверное, пару раз меня потрясла.
– Что…
– Наконец-то! Не достучишься до тебя. Что случилось-то?! Бледный, как стена белёная. Что с тобой?! Плохо тебе?
Я медленно перевёл взгляд на этот злосчастный клочок газеты:
– Даша… А это… – и кивнул в его сторону.
Даша, до последнего момента не спуская с меня недоверчивого взгляда, повернула голову:
– Что?.. Газета, что ли? «Вечерний …ск». Бесплатная. В почтовые ящики такие бросают… И что? Я не понимаю.
Когда-то я, от нечего делать, выучил наизусть номера всех регионов. Рука будто бы сама дотянулась до открытой двери багажника и потянула его вниз… Потом газовые упоры толкнули её обратно, жёстко, со стуком зафиксировав её в верхней точке…
Как фальшивая нота, вылетевшая из под смычка скрипача, до оскомины бьёт по нервам, со скрежетом низвергая тебя с возвышенного и приземляя, так и увиденное выбило меня из нормального состояния – ещё не сон, но уже и не явь. Моё сознание, лоскутами скашивая восприятие действительности, пошло юзом. Мысли замельтешили, всполохами выхватывая недавние моменты, заметались, врезаясь друг в друга и… отхлынули, оставив в голове одну, мигающую, как неоновая реклама, повторяющуюся фразу – три тысячи вёрст, не доедешь, не дойдёшь… три тысячи вёрст, не доедешь, не дойдёшь… не дойдёшь, не доедешь… не доедешь, не…
Как сквозь вату я услышал Дашин встревоженный голос:
– Илья! – она опять трясла меня за руки. – Господи! Да что ж такое-то!
Потом я увидел расплывчатое пятно её лица, произнёсшее:
– Сядь, Илья!
Она с силой давила мне на плечи:
– Садись… Прямо тут садись… Да, сядь же ты уже! – и принудила меня опуститься рядом с машиной.
Подхватывая меня под мышки:
– Ну-ка… – помогла привалиться к бамперу.
Распрямилась и нависая надо мной, протянула руку внутрь багажника. Вытащив оттуда полотенце и быстро свернув его вчетверо, бросила рядом, на землю. Встала на него коленками. Завернув рукав моей рубашки, нащупала пульс. Бегая глазами по моему лицу и отсчитывая удары, замерла… Опустила мою руку на моё же колено: