Изгой. Сердце и Разум
Шрифт:
– Я… Мне надо идти.
Она уже собралась двинуться с места, но Кай успел перехватить её тонкое предплечье. Девушка замерла, боясь пошевелиться. Его пальцы крепко сжимали руку, но уж лучше потерпеть боль, чем снова провоцировать его на агрессию.
– Мы ещё не договорили.
Приторный запах ванили ударил в нос. Странно… Она что, изменила привычкам? Хотя неважно. Кай смотрел в её широко раскрытые глаза и хотел лишь одного: получить ответ на мучавший его вопрос – почему? Почему она предала его?
– Мне нечего тебе сказать, – едва слышно прошептала Саша, пытаясь
Едва только холодная ладонь легла на грудь, тело словно пробило разрядом. На долю секунды он закрыл глаза, чтобы не выдать своих чувств, а когда открыл их снова, они были холодны, как лёд.
– Да неужели? Как давно ты с ним заодно?
– С кем?
Святая наивность приводила в ещё большую ярость. Притянув Сашу ближе, Кай склонился к её лицу:
– Не строй из себя невинную овечку, ладно? Ты стоишь своей сестры. Она была такой же хорошей актрисой, но признаюсь: тебе удалось переиграть её. Браво! Прости только, что не прошу повторить партию на бис.
Сестра… Но даже упоминание о ней не помогло побороть страх. Чернота его глаз и низкий голос, словно гнётом, давили к земле.
– Отпусти меня, – прошептала Александра, предприняв новую попытку освободиться, но его пальцы только крепче сжали руку. Она сморщилась от боли. – Пожалуйста, Кай, отпусти. Мне… Мне больно.
– Тебе больно? – начал выходить из себя он, но всё же хватка ослабла. – Больно? – В глазах полыхнуло отчаяние. – А мне, думаешь, не больно, когда я вижу тебя с ним? Когда ты мило улыбаешься ему, словно старому приятелю.
– Он… Алекс – мой жених.
– Да?! – воскликнул Бестужев, борясь с агонией: каждое её слово причиняло невыносимую боль. – То есть, чтобы ты осталась со мной, мне нужно было предложить руку и сердце? Или что? Или он оказался куда опытнее меня? Или есть какая-то другая причина? Скажи мне!
Он не контролировал себя, свои эмоции и слова, желая лишь одного: чтобы ей тоже стало плохо; чтобы она почувствовала то же, что чувствовал он.
– Скажи. Мне… – отчеканил каждое слово, вглядываясь в её белое как мел лицо.
Тишина – только пение птиц и его частое дыхание.
– СКАЖИ! – рыкнул Кай, заставив Сашу подпрыгнуть на месте.
Ненависть множилась и клубилась как дым до тех пор, пока по её щеке не покатилась слеза. Она смотрела на него, как кролик на удава, и молчала. Молчала, а он опять стал тем, кто заставил её страдать. Внутри словно перещёлкнули выключатель, и Кай стал самим собой. Ярость ушла, освободив место чёрной пустоте и презрению к себе.
В чём ты обвиняешь её? В продажности и работе на Петра? Но ведь это ты! Ты оставил её, не она тебя!
Александра смотрела на его лицо сквозь слёзы и дрожала. Страх заполнил каждую клетку тела, парализовав и притупив инстинкты. Защищаться не было сил, да и стоило ли?.. Он всё равно не услышит, по крайней мере, сейчас.
– Прошу тебя… – прошептала Саша. – Кай… Пожалуйста, отпусти.
Он слышал её, но пальцы не хотели подчиняться. Мозг кричал, вопил, рычал, как раненый зверь, требуя отпустить, но он не мог. Левая рука дрогнула и, медленно подняв её, Кай коснулся Сашиной щеки.
Она была рядом… Это то, чего хотел, чего безумно желал: просто знать, что жива, видеть, чувствовать…
– Скажи мне… Глядя в глаза, скажи, что не любишь. Скажи это, чтобы я понял и больше не мучился. Умоляю…
Саша опешила. Полная растерянность отразилась на бледном лице. Она его любила? Как? Как такое могло быть? Как его вообще можно было полюбить? За что? Взгляд скользил по искажённому болью лицу, но слова застряли где-то внутри.
– Я… Я не знаю. Я не помню… Я не знаю…
Прошли секунды, прежде чем смысл сказанных слов дошёл до него. Кай громко выдохнул, словно получил удар в солнечное сплетение. Она забыла… Просто забыла… Не предавала, а всего лишь не помнила ту часть жизни, где был он, где было то, что связало их жизни и души вместе, где были их чувства, где была их любовь…
Уголок губы изогнулся, давая намёк на едва заметную улыбку. Совсем слабую, но Саша смогла уловить её. Кай отстранил девушку от себя, а спустя мгновение – искренне улыбнулся. Александра не двигалась. Колоссальная смена настроения поражала настолько, насколько заставляла бояться.
Ещё несколько коротких мгновений Кай позволил себе любоваться ею, а затем склонился и, едва касаясь губами холодного лба, прошептал:
– Прости меня.
Сердце умоляло обнять, прижать к себе и почувствовать тепло родного тела, но разум понимал: слишком рано. Секунда, вторая, третья – Кай наконец шагнул назад и нежно прошептал:
– Ты вспомнишь. Ты обязательно вспомнишь.
С этими словами он развернулся, уходя прочь. На губах появилась улыбка. Глаза по-прежнему оставались полными боли и отчаяния, однако остатки тлеющей души едва заметно зашевелились под толщей пепла.
Она забыла… Не предавала, не разлюбила, не использовала, просто забыла…
Глава 12. Семейная ссора
Саша смотрела ему вслед и не шевелилась. Услышанное повергло в ещё больший шок, чем слова Петра Владленовича, что у неё есть жених, и они помолвлены вот уже как полгода. Отвернувшись к озеру, она закрыла глаза. Тело всё ещё била дрожь, а ледяные пальцы нервно теребили край флисовой толстовки, одетой поверх белой футболки.
Оказывается смириться с тем, что огромный кусок жизни растаял, как дым, было не самым страшным. Страшно стало строить взаимоотношения с новыми людьми, которые появлялись на пути. Помимо внутренней тревоги, поверить в убеждения врачей и психологов, что в скором времени всё наладится, мешало растущее в геометрической прогрессии число вопросов о прошлом.
Версия о круглой сироте, как с прискорбием сообщил ей Пётр Владленович, прекратила своё существование, едва только Кай упомянул о сестре. Кроме того, не могла же она жить четверть жизни без друзей? Почему к ней никто не приходил и не звонил? Память иногда выдавала отдельные картинки, образы и даже цифры, но кто это и что могло значить – абсолютная пустота. Как будто пытаешься рассказать о том, чего не знаешь: придумываешь сюжет, полагаясь лишь на внутренний голос.