Изгой
Шрифт:
Капитан покачал головой и вытащив из кармана телеграфную ленту, протянул её им. По мере прочтения их лица начали вытягиваться, а затем она разошлась по рукам остальных, кто был не на дежурстве.
— Я в принципе не против взять отгулы за свой счёт, а вы сами сообщите ему, что наши договорённости отменяются и он обычный заключённый, — капитан спокойно сел за стол, налив себе стакан чая, — вот только гражданин Жан, который уже десяток лет является начальником тюрьмы, где содержаться душеприказчики, весьма настоятельно не рекомендовал мне этого делать.
— Но это не правильно! Первая же проверка
— Что же, вы знаете, я всегда прислушиваюсь к вашему мнению, поскольку мы уже давно вместе, — Натан развёл руками, — если большинство проголосует за репрессии в отношении Жнеца и соблюдения всех правил тюремного распорядка, я это приму, только на пару недель уеду отдыхать.
— Голосуем?
В воздух поднялось гораздо больше рук, чем тех, кто решил не рисковать.
— Тогда я с вашего позволения сообщу Жнецу эту новость, а также то, что беру отгулы, — капитан даже с какой-то весёлостью встал и направился к заключённому.
Тот удивлённо всё выслушал, понятливо покивал и заверил, что лично к начальнику тюрьмы не испытывает никакого негатива и готов с ним побеседовать через две недели после возвращения. Довольный выполненным долгом начальник тюрьмы направился собирать вещи и писать рапорт, он давно не был на море, а тут появилась такая чудесная возможность отправиться на отдых вместе с семьёй.
Две недели спустя
— Гражданин капитан! Гражданин капитан! — семья военного, радостно галдя и обсуждая поездку, стала выгружать вещи. А к отдохнувшему, загорелому главе семейства подбежал почтальон, тряся пачкой телеграфных лент и писем.
— Да? Что случилось?
— Заберите пожалуйста почту! Я каждый день прихожу к вашему дому, а ваш помощник отказывается принимать её! — умоляюще произнёс он, показывая полную сумку.
— По моему приказу, — военный подкрутил усы, — хорошо пройдёмте в дом, освобожу вас от ноши.
Собеседник радостно вскрикнул и побежал впереди, затарабанив в дверь. Ему надоело по три раза в день бегать по одному и тому же адресу вот уже вторую неделю. Кошмар начался в позапрошлую среду и так каждый день, даже в выходные!
— Откуда пишут? — поинтересовался хозяин дома, подняв бровь, когда почтальон просто перевернул сумку и на указанный поднос посыпалась гора телеграфных лент и писем.
— В основном из Гуатраномо, — у почтальона резко перехватило горло при этом названии, — но есть и из военной комендатуры, а также других военных адресов, которые как вы знаете помечены только литерными цифрами.
— Спасибо. Если это всё, то можете быть свободны, — Натан взял одну из лент, датируемых вчерашним числом и пробежав по ней взглядом, коротко улыбнулся и хотя официально день заступления на службу у него был завтра, он решил сжалиться и поехать в тюрьму сейчас. К тому же крайнее любопытство этому весьма способствовало.
— Дорогая, вернусь вечером, — помахал он супруге, которая разбиралась с вещами и детьми, показывая домработнику куда что относить.
Едва он подошёл к служебному катеру и увидел грустных, усталых матросов, которые обычно расслабленно болтали друг с другом, ничего не делали на
Первые же люди, которых он увидел, выглядели крайне неважно: осунувшиеся, земляного цвета лица с красными от постоянного недосыпа глазами, они были больше похожи на оживших мертвецов, чем военных надзирателей, при этом постоянно яростно почёсываясь при ходьбе. Увидев начальника, они бросились к нему, умоляя пойти к Жнецу и договориться прекратить их мучать. Когда же на глаза попались старшие надзиратели, которые и были поборниками справедливости и чёткого выполнения приказов начальства, Натан даже пожалел, что упомянул об этом факте Жнецу, перед своим отбытием. Хотя с другой стороны, он предвидел подобное развитие событий и это будет им отличной наукой на будущее, если вздумают и дальше оспаривать его решения, а так загорелый, пышущий веселостью и здоровьем, он просто был полной противоположностью тому, как выглядели подчинённые.
— Натан, умоляю! — его старый друг показал рукой в сторону камеры Жнеца, — он ни с кем кроме тебя не хочет говорить. Мы уже предлагали ему ваши договорённости, но он лишь улыбался и заявлял, что ни с кем другим переговоры вести не будет.
— Запросили бы начальство, — капитан решил пустить ещё одну шпильку, спускаясь вниз, — они бы наверняка приструнили его.
— В штабе ответили, чтобы мы соблюдали условия его содержания, остальное их не интересует, — пожаловался ещё один старший надзиратель, поднимая рукав формы и яростно расчёсывая руку, которая была сплошь покрыта укусами вшей.
— Ладно, зовите в камеру добровольцев из сотрудничающих с нами заключённых с тряпками и вёдрами, будут всё отмывать там, также нормальную мебель и постельные принадлежности доставьте к моменту помывки.
Когда все бросились выполнять приказы, и ему отпёрли дверь, он вошёл внутрь, сразу же столкнувшись с острым взглядом осунувшегося, но вполне довольного собой человека. Жнец сильно похудел, одежда повисла на его теле, но кругом было относительно чисто, видимо он сам убирался в камере и что самое поразительное, он не чесался, как все вокруг.
Натан с трудом остановил себя от желания почесаться самому, нервы почему-то решили, что по его рукам и ногам уже ползёт армия насекомых.
— Добрый день мистер Рэджинальд, — он с улыбкой протянул руку, которую уверенно пожали, — мои подчинённые похоже осознали, что выбрали не верное решение.
— Отлично выглядите капитан, — тот пожал плечами, — как отдохнули?
— Прекрасно, просто прекрасно! — честно ответил тот, — вы не будете против пройти в мой кабинет? Мы подберём вам одежду и почаёвничаем, пока вашу камеру начисто вымоют и обставят?
— Не имею ни малейших возражений против этого, — хмыкнул тот, — мне вернуть вашу тюрьму в прежнее состояние?
— Ой, было бы весьма любезно с вашей стороны, — Натан нагнулся и самостоятельно отомкнул замок ножных кандалов, сморщившись, когда увидел, как кожа под ними потемнела и в некоторых местах порвалась, обнажив мясо.
— Вызову вам доктора, — посетовал он, поднимаясь на уровень глаз Жнеца, — нужно привести ногу в порядок.
Тот ничего не сказал, лишь поморщился и кивнул.