Изгой
Шрифт:
Царь выцарапал пальцами один, открыл крышку – под войлочным пыжом зернистый порох. Удивился:
– Необычная берендейка. А пуля где?
– А вот на поясе, государь. Две сумочки с пулями, по дюжине в каждой. А рядом еще две берендейки по шесть зарядов. Удобно очень, сам попробовал так поносить – гораздо лучше, чем у стрельцов мои, над которыми я «головой» служил.
– Тебе виднее, боярин – ты полковником служил, опыт изрядный имеешь. А хитро придумано, ничего не скажешь.
– Фузея еще мудреней, царь-батюшка. Ствол от османского мушкета, а вот замок на нем хитрый. И надежный
– Хм, зело удивительно, – Алексей Михайлович взял в руки фузею и подержал на весу – прицелился. Все же не только из пищали стрелял, но и довелось из мушкета аглицкого. Фузея ему понравилась – легкая, ухватистая и удобная. Смутил на секунду ремень на ней, потом понял, для чего он предназначен, когда на плечо себе закинул.
– А ведь так фузею носить удобнее, особенно в походе – руки не заняты, и вес на ремень приходится.
– А в случае нужды фузею легко можно в пику превратить. А для того вот этот нож к стволу прикрепить, – боярин Артамон Матвеев вытащил из ножен длинный кинжал и быстро присоединил к стволу.
– Кольни, государь.
Алексей Михайлович взял фузею как копье и попробовал – вышло ловко, хотя царь с рогатиной на медведя никогда не ходил.
– А кто тебе все это прислал, боярин?
– Дьяк Малороссийского приказа Лаврентий Нащокин, государь. Он харьковского полка слобожанского сотника Лободу отправил в острог, что этой осенью был поставлен запорожцами близ Северского Донца, рядом с обителью на Святых Горах, которую летом татары разорили.
– Слышал я о беде этой. Каждый год крымчаки городки и церкви зорят, беды одни от них.
– Потому и набеги устраивают, государь, что османы их на то толкают. Но и мщение то же наступает – этим летом запорожцы на Гезлев ходили, татар перебили бессчетно, и три тысячи полоняников из Крыма вывели, с добычей богатой.
– Уже сказали, что атаман Сирко удачлив был. Но ты про фузею эту говорил, а потом Ивашку, плута зловредного, в беседу вплел.
– Так оный Ивашка в деле этом отметился. Причем, фузеи эти по его приказу в городке Славянске делают в полной тайне, в том самом остроге, где сотник Лобода побывал.
Алексей Михайлович моментально насторожился – кошевой атаман войска Запорожского Низового вызывал у него подозрения. А тут острог быстро поставили и дела в тайне ведут.
– И кто у казаков в Славянске этом воеводствует?
– Сотник стрелецкий Галицкий, рода шляхетского, но в Сечь дед его сбежал, когда ляхи последний маеток у него отобрали. Якобы в бурсе он учился, в монахи стремился постриг принять этим маем. И для того в обитель на Святых Горах приехал, но там татарами в полон был взят. И в Крым уведен, в городок Гезлев.
– Сотник стрелецкий? Откуда у запорожцев стрельцы? И кто он – если постриг хотел принять, то бурсак, а тут стрельцов под начало взял сотником. Ты, боярин, говори, но не заговаривайся!
– Вот и я голову который день ломаю, надежа-государь – за кого оного Галицкого мне принимать? В обитель приехал вьюноша бледный, слабый и никчемный, а из крымского полона вернулся сотник, муж зрелый, ухватки воинские знающий.
– Как такое быть может?!
Нахмурился Алексей Михайлович, он и так подозрительно относился к Сирко, а тут совсем непонятные дела пошли. Он задумался, пытаясь найти отгадку в столь необычном случае.
– В Гезлев, значит, запорожцы ходили. А не для того, чтобы этого Галицкого освободить из татарского плена?!
– Так и было, государь. В походе Галицкий сотню мужиков освобожденных огненному бою обучил, и как казаки говорили, оные стрельцы атаку янычар отразить смогли с потерями большими.
– Тогда он сотник, и бывалый, раз смог такого добиться. И воевал много, опыт имеет – раз такую фузею сотворил! Кузнец может ее и делал, но вот все пояснения от сотника только могли идти. Он голова всему делу, а кузнецы лишь руки!
– А еще ликом они сильно схожи – бурсак с сотником этим. Очень схожи – монахи в обители их видели, одного прежде, а другого позже. И все твердят, что обличье у них общее, только в воеводе сила чувствуется, а в бурсаке слабость изрядная была.
– Тогда братья они, иного быть не может, – подвел черту царь, и внимательно посмотрел на Матвеева. Дело крайне заинтересовало, с такими случаями встречаться не приходилось. Но в то же время вызывало серьезные подозрения – Алексей Михайлович не любил непонятностей.
– Только имя у них почему то одно – Юрий Львович. Дьяк Нащокин проверил – бурсак весной был в Сечи, и там его знали именно под этим именем. И воевода в Славянске и в походе крымском тоже Юрий Львович, или так решил называться, пряча свое настоящее имя. Хотя они братья, в этом нет сомнений. А потому дьяк решил проверить, а бурсак ли Славянского городка воевода?!
– И как?! Не томи душу!
– Нет, грамоте плохо разумеет. Говорит необычно, а пишет с такими ошибками, что понять трудно. Расписку с него за два бочонка пороха и пять пудов железа, что в двадцать рублей казне обошлись, и в обмен на две оных фузеи со снаряжением доставлены были сотником Лободой.
– Вот оно как. Бурсак погиб, а его брат, которого атаман освободил из плена, его имя на себя принял, чтобы свое в тайне сохранить. Так это воровство какое спрятать решился?!
– Слобожанский сотник написал в приказ, что воевода Галицкий рассказал ему, как свеи свои мушкеты быстро заряжают. И как воевать с этими фузеями надо, чтобы ворогу большие потери причинить.
– У свеев воевал под началом. И что ты надумал с самозванцем и вором делать?!
– Отряд большой посылать нужно и силой брать, только потери, государь, будут. У Галицкого три десятка стрельцов справных, отменно стреляют все. Да еще столько же мужиков огненному бою обучены хорошо. И запорожцы рядом – битва может быть серьезная, ему и донские казаки помочь могут. Сам знаешь, надежда-государь – хоть время разинского бунта прошло, но смута и гниль в душах казачьих остались.