Изгой

Никитин Юрий Александрович

— Благородство, — прошептали его губы. — Это зовется в мире благородством. У зверей его нет, а у человека — есть. Благородство — это готовность действовать напереор собственным интересам!.. Так? Но даже не у всех людей оно есть, ибо есть люди, что от зверей и мух неотличимы по своей сути. Их называют простыми людьми. И ценности у них простые. Общие для всех людей. И для благородных, кстати, тоже... Но у благородных есть и еще ценности, которых у простых людей нет. А эти ценности неизмеримо выше...

Он

вздрогнул, в возвышенные и четкие мысли, что с каждым мгновением становились все отстраненное, ворвался густой голос:

— Эй, волхв! Не заснул ли?

Он обнаружил себя посреди просторного двора. Скиф и Турч уже соскочили с коней, хмурый мужик взял под узцы и повел в раскрытые ворота конюшни. Вернее, ворот не было, только широкий темный провал.

Впереди резное крыльцо, запахи кваса, пива, кислого вина, жареного мяса и разварной каши... ах да, они уже въехали на постоялый двор, а там уже корчма.

Мясо подали холодное, пиво — теплое, а кашу — подгорелую. Но ели, не замечали. Правда, когда перед ними поставили пиво, Турч скривился, громогласно потребовал лучшего вина, иначе он все здесь перевернет и порушит.

На них посматривали искоса, народ в этой корчме тихий, голоса жужжат как замирающие мухи. Даже ложки стучат приглушенно, будто шлепают по мокрой глине. Только один, прокаленный солнцем, в живописных лохмотьях, ел шумно, с удовольствием, запивал прямо из кувшина, Олег перехватил его любопытствующий взор.

Через некоторое время послышались шаги, дружелюбный голос произнес:

— Кто вы, трое героев?

— Трое дурней, — ответил Турч грубо, — которым дурная голова покоя не дает.

— Ха-ха, — ответил незнакомец. — А я — странствующий мудрец. Можно к вам за стол?

Скиф и Турч воззрились на этого странствующего умника, как на переодетого разбойника. Мудрец в самом деле выглядел как стареющий разбойник, что никак не может расстаться со своим прибыльным делом.

Турч подумал-подумал, брякнул:

— Садись. Но если ты мудрец, то чего в таких тряпках? Умный мог бы жить во дворце.

Мудрец неспешно сел напротив, ответил насмешливо:

— Беден не тот, у кого мало, а кому надо много.

— Я вижу, — вставил Скиф, явно стараясь поддержать Турча, — тебе надо очень мало.

— То, что мы видим, — сказал мудрец многозначительно, — зависит от того, куда мы смотрим.

Турч оторвался от созерцания широкого зада служанки, пожал плечами:

— Куда бы я ни смотрел, я вижу все. А по дорогам кто только не шатается! Ты куда направляешься?

— В Гелон, конечно, — ответил мудрец.

— Почему «конечно»?

— У Гелона богатая и процветающая страна, — объяснил мудрец. — А там, где воюют, не до мудрости. Там бы выжить! Зато в богатых странах могут позволить себе учиться, умнеть.

Турч заметил:

— Богатые

страны — лакомая добыча для бедных.

— Увы, это верно, — заметил мудрец. — Но что делать? Одни гибнут, другие возвышаются. Так заведено издавна. Так было, так будет...

Олег со стуком опустил кружку.

— Так не будет, — вырвалось у него. — Так не будет!

Мудрец посмотрел с удивлением:

— Ого! Не ты ли остановишь?

— Может быть, — ответил Олег. — Может быть. Но если не я, то все же найдутся, которые эту дурь когда-то да остановят.

Мудрец оглядел его с насмешливым любопытством. Олег с вызовом выдержал взгляд, глаз не отвел. Мудрец всматривался, всматривался, на лицо набежала легкая тень печали.

— Эх, парень, — произнес он с насмешливым недо-умением.

— Что-то не так? — спросил Олег раздраженно.

— Трудно тебе придется.

Какая новость! — удивился Олег. — То-то я как сыр в масле... Правда, а кому сейчас легко?

Да нет, тебе придется еще хуже.

— Почему?

— Слишком большие достоинства делают человека непригодным для общества. Не понял? На рынок не ходят с золотыми слитками — там нужна разменная монета. А лучше вообще мелочь.

Олег ответил сухо:

— Ключ, которым пользуются, всегда блестит. Турч посмотрел на мудреца с неодобрением. С виду так вполне еще мог бы скакать на горячем коне, метать стрелы, рубиться и бросать аркан. Так нет же, умничает!

Мудрец допил вино прямо из кувшина, вздохнул с сожалением. Внезапно его лицо посерьезнело, он со стуком опустил кувшин на стол, задержал руки на столешнице — длинные, жилистые, крепкие руки воина.

— Герои, — сказал мудрец, — вас никто не заставляет верить мне, незнакомому человеку. Но все же скажу, что по дорогам рыщет несколько отрядов очень крепких ребят! Я бы сказал, отборных воинов. Похоже, они очень опасаются тех, кого ищут...

— Откуда знаешь?

— Половина из них с длинными луками. Сам видел. Если ищут не вас, то это ваше счастье. Хотя, если честно, я не могу представить, кто им тогда еще нужен. Здешних можно повязать прямо среди улицы, остальные и не проснутся.

Позже, когда они поднялись в отведенную им комнату, Турч сказал с горьким удовлетворением:

— Похоже, вас очень боятся.

— Нас трое, — напомнил Скиф.

Турч отмахнулся:

— Я не в счет. Они ж не знали, что я к вам прибьюсь. Это вас боятся... Я горд, что имя сына Колоксая нагоняет такой страх.

Скиф стукнул кулаком по колену.

— Положение вообще-то безвыходное, — сказал он зло. Кони измучены, мы не можем дальше ехать без отдыха. Но если заночуем, то к утру эти ребята точно будут вокруг корчмы с натянутыми луками. За ночь новости, как голодные совы, улетают далеко...