Изгой
Шрифт:
У двойных остеклённых дверей стоял важный швейцар. Рослый, с окладистой бородой, в форменной фуражке с высокой тульёй и в красном мундире, изукрашенном позументами. Он больше походил на гренадёрского генерала, чем на отельного служащего.
Я взбежал по ступенькам и наткнулся грудью на выставленную ладонь.
— Низшим сословиям не положено, — провозгласил он, загородив мне проход. — Гостиница только для благородных.
«Это кто тут низший! — наконец-то прорезался Мишенька,
«Чего ты взъелся? Человек просто выполняет свою работу, — попытался я его урезонить. — Ты себя-то со стороны давно видел? Сейчас как раз ты на плебея похож. Странно даже, что нас сразу не погнали поганой метлой».
«Его работа, открывать двери посетителям, — отрезал Мишенька, явно не расположенный к самокритике. — А выгляжу я так из-за вас и ваших низменных авантюр».
«Без моих авантюр ты бы ночевал на скамеечке в городском парке. Голодный. Не кипишуй, сейчас всё решим», — мысленно хмыкнул я и обратился к швейцару, стараясь говорить высокопарно и вычурно: — Видите ли, уважаемый. Я самое что ни на есть высокое сословие, для которого и предназначена ваша замечательная гостиница. А столь запущенный вид имею исключительно по досадному недоразумению.
Одновременно со словами я использовал магию. Не Мишенькину, немного иную. Магию денег.
Рублёвая бумажка технично оказалась у швейцара в кармане. Потом ещё одна. Потом трёшка… И с каждой банкнотой лицо бородача расправлялось, становилось добрей, а взгляд — уважительнее. Когда общая сумма достигла червонца, он отступил и глубоко поклонившись, распахнул дверь.
— Звиняйте, вашбродь, не признал.
— Это ничего. Хорошо несёшь службу, — потрепал я его по плечу покровительственным жестом, шагнул через порог и очутился внутри просторного холла.
Дорого-богато, на мой вкус, даже слишком.
Пол в мраморе, в чёрно-белую клетку, на стенах тканевые панели в обрамлении тёмного дерева, на потолке многоярусные хрустальные люстры. По центру противоположной стены — широкая лестница на верхние этажи, застланная натуральным ковром. Рядом с ней двойные створки лифта со стрелочным указателем над ними. По правую руку — уголок отдыха для жильцов: камин, журнальный стол на толстых ножках и четыре мягких кожаных кресла. По левую — массивная стойка рецепции.
От неё-то меня и окликнули.
— Чего изволите, сударь? — произнёс портье, придирчиво рассматривая нового посетителя. То есть, меня.
Он был одет в тёмно-синий костюм с атласной жилеткой, галстук-бабочка стягивал воротник белейшей рубашки, остроносые туфли сверкали бликами отражённого света. Волосы блестели от бриолина, причёску перечёркивал идеальный пробор, под носом чернели стрелочки тонких усов. На холёном лице ни единой эмоции, как у дворецкого из хорошего дома. Напоминал Фицджеральда в молодости и выглядел аристократичнее меня, каким я сегодня утром вышел из дома.
—
Здесь магия денег сработала хуже. В смысле, вышло дороже. Набриолиненный брезгливо щурился на жёванные бумажки, но, когда их количество достигло тридцатки, накрыл стопку журналом и уже благожелательнее посмотрел на меня.
— Как прикажете записать?
— Пиши… — в последний момент сработала паранойя и я передумал называть даже своё новое имя. — Пиши, мистер Икс.
— Мистер Икс? — его бровь слегка дрогнула.
— Мистер Икс, — подтвердил я, положив на страницу синюю ассигнацию. — Я путешествую инкогнито.
— Понимаю, — кивнул тот, смахнув пятёрку отработанным жестом, и заполнил нужные графы. — Багаж имеете?
— Нет, я налегке.
— На сколько предполагаете остановиться у нас?
— Думаю, пока дня на три, потом продлю, если что.
— Хорошо. Могу предложить вам люкс, стоимостью сорок целковых за сутки. Есть полулюкс, он встанет дешевле.
— Не надо дешевле, — высокомерно скривился я и уточнил. — Люкс — это лучшее из того, что в наличии?
— Есть ещё императорские апартаменты, но они, к сожалению, забронированы на неопределённое время.
— Жаль, очень жаль, — протянул я, продолжая отыгрывать роль законспирированного нувориша. — Хорошо, пусть будет люкс. Оформляйте.
— Будьте любезны внести в кассу сто двадцать рублей авансом.
Похоже, набриолиненный всё ещё сомневался в моей платёжеспособности, и эти сомнения стоило быстрее развеять. Я сунул руку за пазуху, нащупал первую попавшую пачку и небрежно бросил на стойку. Оказалась зелёненькая. Триста рублей.
— Здесь слишком много, — заметил он с внезапно потеплевшими интонациями.
— Пусть будет, — я небрежным жестом подтолкнул к нему деньги. — В счёт дополнительных услуг.
— Что желаете? — голос портье стал вовсе медовым.
— Ужин в номер, костюм постирать, починить, погладить. Ботинки начистить. Пока это, потом ещё что-нибудь придумаю.
— Будет исполнено в лучшем виде, ваш номер триста двенадцатый, — он с поклоном вручил мне ключи с деревянным шаром брелка и крикнул в сторону: — Гришка!
У стойки, как по волшебству материализовался нескладный вихрастый парнишка в бордово-белой униформе, кепи и галстуке-бабочке.
— Чегось?
— Не чегось, а чего изволите, сколько тебя можно учить, телепень деревенский… — недовольно буркнул портье. — Проводи гостя в номер. Да смотри, не напортачь там.
— Идёмте, барин, — подхватился Гришка и, чуть не бегом, направился к лифту.
— Да не спеши ты так, торопыга, — донеслось вслед.
Половой, лифтовой, симпатичная этажная горничная обошлись мне ещё в червонец, и я, наконец, оказался в номере.