Излеченные души
Шрифт:
Казначей — хранит записи всех доходов и расходов. Хранит записи про все введённые и исключённые клубные патчи, и цвета. (прим. а вот здесь возможен нюанс — цвета ладно, но возможно он хранит записи о тех членах клуба, которые когда-либо были приняты и исключены).
Секретарь — ответственный за создание и поддержание всех клубных отчётов. Обязан предупреждать членов клуба о чрезвычайных заседаниях.
Проспект — кандидат в члены МК. Присоединяется к выходам, но
Пролог
— Вы убили здесь еще кого-нибудь?
Я смотрел на маленькую темноволосую сучку — сестру Мэй, — которая спрашивала, укокошили ли мы кого-нибудь в этом чертовом аду культа.
През кивнул.
— Где он? — потребовала она ответа.
През не ответил, а моя голова дернулась и кожу закололо, когда она прищурила зеленые глаза.
— Пожалуйста! Мне нужно увидеть его! — закричала она. Ее бледное лицо стало ярко-красным, а руки начали дрожать по бокам.
През указал в сторону леса, и не теряя гребаного времени, она бросилась к деревьям. Я стиснул челюсти и сжал руки в кулаки, когда наблюдал за ее бегом.
Вик наклонился ко мне, оставляя расстояние, чтобы не коснуться. Он знал, что меня, нахрен, нельзя касаться.
— Ты вырезал этого придурка в стиле Крюгера, не так ли, брат?
Я продолжал пялиться в сторону леса, уловив, как проблеск платья сучки исчез на расстоянии.
— Флейм? — надавил Викинг.
Я обнажил зубы, вспоминая, как протыкал этого мудака ножами, и прорычал:
— Я, бл*дь, изрубил его. Этот гребаный библейский педофил заслужил такую смерть.
— Так, это «да». Огромное гребаное «да» преображению в стиле Крюгера.
Но я не ответил Викингу. Не ответил, потому что темноволосая сучка возвращалась. И я наблюдал за ней весь путь. Я считал каждый ее шаг при приближении. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать...
Наблюдал, как ее грудь поднималась и опадала, пока она тяжело дышала. Она чертовски тяжело дышала. Конечно же она не могла злиться, что этот педофил-апостол умер?
— Сестра? — позвала ее Мэй, но глаза маленькой сучки были прикованы к Презу.
— Кто его убил? — спросила она, проталкиваясь мимо Мэй. Ее взгляд переходил от одного брата к другому, смотря каждому в глаза.
И я уставился на нее. Смотрел на нее и дергался, чувствуя, как моя кровь вскипает.
Ублюдок заслужил смерть. Я, бл*дь, затвердел, наблюдая, как он умирал. Наблюдал, как жизнь покидала его глаза. Как проливалась его кровь. И, черт побери, обожал это.
Затем маленькая сучка добралась до меня. Ее крошечное тельце стояло передо мной, а огромные зеленые глаза смотрели прямо в мои.
— Это был ты? — спросила она.
Мое тело начало быстрее перекачивать кровь, и я кивнул, выплюнув:
— Да, это я убил ублюдка.
Я
Но прежде чем я мог подумать, всхлип вырвался из ее горла, она рванула вперед и обняла меня за талию. Мое сердце грохотало в груди, а руки сжались в кулаки в воздухе, когда ее руки прикоснулись к моей коже.
Ко мне нельзя было прикасаться. Ко мне, черт побери, нельзя было прикасаться. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, я начал считать, ожидая, что пламя причинит ей боль. Ждал боли... восемь, девять, десять, одиннадцать... Я опустил глаза, когда досчитал до одиннадцати, ожидая ее боли.
Одиннадцать.
Но ей не было больно.
Одиннадцать.
Я продержался дольше одиннадцати.
Руки маленькой сучки крепко сжали мою талию, и я посмотрел шокировано на них. Я видел ее густые темные волосы. Видел, как грудь поднималась и опадала от дыхания.
— Спасибо, — прошептала она и прижалась щекой к моей груди. — Огромное спасибо.
Мои легкие замерли, когда она поблагодарила меня. Но я не понимал. Как и всегда. Я ни хрена не понимал.
Почему ей не было больно от моего касания?
Почему она, бл*дь, благодарила меня?
Затем ее руки снова сжали меня крепче, и я захотел коснуться ее спины. Я, бл*дь, хотел коснуться ее спины.
Жар от убийства все еще пульсировал в моем теле, пульс отдавался в шее, я зажмурил глаза. С силой опустив руки, я сделал глубокий вдох и прижал руки к ее спине. Когда ладони коснулись материала ее платья, я втянул вдох, ощущая, как ее тело подрагивало под моими ладонями.
Я почти отстранился, ощущение ее в моих объятиях играло с моим разумом. Но затем я был уничтожен, когда ощутил влажность на своей груди, коже, и сучка, плача, произнесла:
— Ты освободил меня. Ты освободил меня от него.
От этих слов я зажмурился. Сердце дико заколотилось в груди, но пламя в моей крови, жар в моей крови, утихомирились.
Пламя никогда не успокаивалось.
Оно горело, черт побери, вечность.
Но с ней...
Я хотел обхватить ее крепче.
Хотел прижать ее ближе, но она опустила руки и отстранилась.
Я сжал руки по бокам, наблюдая, как она отходила, затем, до того как дошла до своих сестер, она повернулась и спросила:
— Как тебя зовут? — ее голос дрожал, как будто ей было страшно. Но ее глаза не покидали мои. Они, черт побери, прожигали мои, заставляя сердце биться еще быстрее.
Затем я подумал о вопросе. Мое имя...
— Флейм, — сказал я, заталкивая свое другое имя подальше, на задворки разума. Имя, которое не мог вынести.
Я замер, когда она потупила взор и улыбнулась. Я вонзил ногти в ладони, чтобы, бл*дь, попытаться и сохранить спокойствие.