Измена и месть. Ты слишком ничтожна, жена!
Шрифт:
Я наблюдала за ним, не чувствуя ни страха, ни даже раздражения. Он продержался недолго. Всего пару недель, и его натура все же рванулась наружу. Никакого мира с ним быть не могло.
Себастьян все бушевал, выкрикивая проклятия, а я молча ждала, когда он исчерпает себя. Наконец он выдохся, а я на удивление безмятежно и спокойно произнесла:
— Я занимаюсь тем, чем считаю нужным. Ничего предосудительного в этом нет. А если ты хоть пальцем тронешь мое дело, я всему светскому обществу расскажу, какой ты тиран, и тогда Его Величество по головке
Себастьян замер. В его глазах мелькнула тень сомнения. Он явно не ожидал, что я так легко пойду в атаку.
— Что ты сказала? — прошипел он.
Он стремительно вышел из-за стола с опасной грацией голодного хищника, нацелившегося на жертву.
— Это что, угроза, жена? — его голос стал низким, словно громовой раскат, зарождающийся в центре бури.
Я не отступила.
— Предупреждение, — уточнила ровно.
— Откуда такое самомнение? С чего ты взяла, что знаешь мои слабые места? — его губы искривились в усмешке. — Ястреб нашептал? Ну да, кто же еще мог так сделать? Думаешь, я боюсь короля? Думаешь, меня что-то сдерживает от того, чтобы прямо сейчас придушить тебя своими руками, а тело прикопать в саду?
Он шагнул вперед, и в глазах его блеснул дьявольский огонь.
— Ты боишься, — бросила я ему в лицо, сама удивляясь своей дерзости. — И хватит блефовать. Король может отнять у тебя всё одним указом. Ему это ничего не стоит. И он сделает это, если ты тронешь меня или мое дело!
Я видела, как сжались его кулаки.
— Мы вроде бы договорились сотрудничать, — продолжила я. — Но ты так быстро изменяешь своим словам… Только неблагородные личности не держат своего слова.
Себастьян остановился в трех шагах от меня, его губы скривились в злобной ухмылке.
— А я и не благороден, — бросил он с вызовом. — И твои угрозы яйца выеденного не стоят. Ты никто! И навсегда останешься серой, невзрачной, монастырской мышью, пока я буду любить округлых и горячих красоток!
Он выплевывал каждое слово с таким остервенением, будто это должно было меня задеть.
— Прекрасно, — ровно сказала я, удерживая его взгляд. — Значит, у нас взаимное согласие. Ты наслаждаешься своими «красотками», я продолжаю свое дело. Мы больше не мешаем друг другу.
Он моргнул, будто только что услышал нечто нелепое.
— Думаешь, я оставлю все как есть? — фыркнул он. — Думаешь, позволю тебе позорить мою семью, выставляя себя лавочницей?
— Я не спрашиваю разрешения, — отрезала я.
Произнесла это так холодно и отстраненно, что Себастьян впервые на миг опешил. Но тут же снова сжал челюсти, потому что очередная волна гнева захлестнула его.
— Ты еще пожалеешь! — прорычал он. — Ты даже не представляешь, во что ввязалась!
— Возможно, — ответила я спокойно. — Но я готова рискнуть.
Мы долго смотрели друг другу в глаза.
Я знала: он не сдастся. Он обязательно что-то придумает. Но теперь и он знал кое-что обо мне — я тоже не намерена отступать.
Развернувшись, я вышла из кабинета, оставив его наедине
Вышла из поместья с твердой решимостью. Договоренности с Себастьяном оказались лишь дымовой завесой, отвлекающим маневром. Он надеялся, что я добровольно изолирую себя, буду молчаливо сидеть в четырех стенах, как покорная жена. Но он ошибся.
Отказаться от званых вечеров я еще могла — не то чтобы они меня привлекали. Однако полностью исчезнуть из общества? Никогда. Я приложу еще больше усилий, чтобы доказать, что могу выстоять.
С самого утра я сгребла все свои накопления, пересчитала их несколько раз, убедившись, что денег хватит, и поехала в город. Я не просто расширяла свое дело — я укрепляла свою независимость.
В центре города я нашла двухэтажное здание с просторными окнами, ажурными ставнями и каменной лестницей, ведущей к парадному входу. Фасад нуждался в обновлении, но внутри был вполне приличный ремонт. Высокие потолки, прочные деревянные полы, камин в главном зале — это место было создано для швейного салона.
Я сняла его на три месяца вперед, отдав внушительную сумму владельцу. Он, конечно, удивился — аристократка, занимающаяся таким делом, была в новинку. Но деньги говорили лучше любых слов.
К обеду мои работницы переехали в новое помещение, ахая от восторга.
Первый этаж мы решили полностью отдать под салон. Вдоль стен уже стояли манекены, готовые к тому, чтобы на них накинули будущие наряды: видимо, до нас тут тоже торговали одеждой. В центре мы поставили несколько мягких стульев и небольшие диванчики для клиентов, а рядом — зеркала в резных рамах, чтобы покупательницы могли видеть себя со всех сторон: все эти предметы, к счастью, покупать не пришлось, они входили в стоимость аренды.
На втором этаже я решила разместить мастерскую: именно там мы расставили столы и сложили на пол корзины с тканями и нитками. Агата поселилась здесь же, в небольшой уютной комнатке под лестницей. По крайней мере, ей не придется платить за жильё.
— Госпожа, а мы потянем такой лоск? — восторженно спросила одна из швей, оглядываясь по сторонам.
Я решительно кивнула.
— Должны потянуть! Давайте постараемся и сделаем это. В ближайшее время сшейте себе наряды, которые понравились бы покупателям. Нам нужно выглядеть соответственно. А еще займитесь интерьером: шторы на каждое окно, половики на пол. Я оставлю средства, купите все необходимое.
Швеи закивали, а я, отдав распоряжения и оставив деньги, поспешила искать художника.
К счастью, мне не пришлось долго искать. Его мастерская находилась всего в паре улиц от нашего нового салона. Я постучала и вошла в помещение, пропахшее красками и древесной пылью.
— Примите заказ, — без предисловий сказала я.
Художник, мужчина средних лет с усталыми глазами и тонкими длинными пальцами, с любопытством взглянул на меня.
— Какой именно?