Измена, или Открытый брак
Шрифт:
Не. Могла.
— Лер, нет… — ошарашенно произнес муж. — Лер, нет. Ничего не кончено. Лер. Я люблю тебя. Я чудовище, свинтус, я гондон последний, что так поступил с тобой, но Лер я не хочу. Я не смогу без тебя. Как я без тебя, без Макса…
В глазах Альберта блестел страх. Он переливался всеми оттенками чёрного и мне ничего не оставалось кроме как пожалеть.
Я снова шагнула к мужу. Провела кончиками пальцев по щетине. Укололась, но не обратила на это никакого внимания.
Я хотела запомнить его таким.
Будет еще много встреч.
— У нас с тобой был чудесный брак, родной… — мой голос завибрировал. Я облизала пересохшие губы. — Самый чудесный, который подарил мне Макса. Нам. Но всему приходит конец, Берт…
— Какой конец, Лер? — его голос тоже дрожал. Муж не понимал, что происходило, почему я не стала принимать его подарки и верить его словам. А я просто все поняла намного раньше. Он действительно меня любил. Когда-то. Но не сейчас. Не в мгновение, когда мне нужен был до боли, до сорванного голоса, до онемения в кончиках пальцев. И за это я простить его не могла.
Да и за слова брошенные специально, чтобы вывернуть меня наизнанку, я тоже прощать не спешила. — Лер, нет. Мы семья. У нас все наладиться, я обещаю. Я все сделаю, чтобы ты никогда не пожалела о своем выборе. Нет, Лер. Не надо.
Я убрала руку от лица мужа. И сама, вырывая из себя с кусками плоти и души произнесла слова, которые поставили точку в нашей с ним жизни:
— Альберт, мы разводимся. Мы сломались как семья. Между нами ничего больше нет.
— Лер, — простонал муж и вдруг пошатнулся. Схватился за меня и я почувствовала на себе всю тяжесть его тела. — Лер, умоляю тебя. Лер, ты не пожалеешь. Я все сделаю для тебя. Чего ты хочешь? Чего? Хочешь в отпуск? Давай улетим! Маме с папой оставим Макса, оплачу им путевку в санаторий, а сами улетим. На острова хочешь? Или что? Дом? Дом хотела? Поехали прямо сейчас смотреть! Лер. Я все сделаю…
— Альберт… — давясь осколками боли. — Не надо. Ничего уже не надо. Я так благодарна тебе за твое мужество, за твою заботу, да твое уважение, но мы не пара друг другу. Пойми. И не продолжай воскрешать то, что уже никогда не сможет ожить.
— Лер, не бросай. Нет, нет, нет… — запричитал муж, цепляясь в меня и запуская пальцы мне в волосы, втыкаясь лицом в них. — Нет, нет, нет… Лерусь…
— Альберт… встретимся через месяц в суде…
Глава 45
Месяц…
Нас развели.
Я тогда ушла из суда по узким улочкам дворов. Я бежала и не видела перед глазами ничего. Я просто понимала, что для меня все кончилось.
И он…
Отпустил.
И нас развели пятнадцатого апреля…
Без скандала. Без криков на этот раз в присутствии судьи. Я просто села на свое место и сказала:
— Разведите нас. У нас все кончилось…
И судья медленно кивнула, осторожно глядя на Альберта, который не выразил никакого протеста. Он сидел и смотрел на папки в шкафу за моей спиной.
Весь этот месяц мы не общались. Он перестал приезжать на ужины. Просто забирал Максима и все. Сын злился, что места мало там, куда его увозит папа. А потом просто ночью мне признался:
— Папа сказал, что он нас очень любит, но поживет отдельно и что мы можем приезжать к нему в гости… — сын шептал мне это в шею и часто дышал. — Мам, это правда?
Я глотала соленые слезы и судорожно кивала. А потом следовали взрослые вопросы от моего трехлетки:
— Но почему? Почему? — повторял Максим, вжимаясь в меня всем тельцем.
И я не знала, что ответить. Наверно просто трусила сказать правду.
Весь месяц мы держались на расстоянии. Альберт не заходил в квартиру когда дома была я, и я старалась поскорее собрать Макса, чтобы не цедить это время.
Родители были в шоке. Мама долго не могла поверить, хотя и догадывалась, как призналась мне, с самого отпуска просто старалась не подавать виду что переживала за меня. Папа качал головой и говорил протяжно, что если уж меня подняли, то Макса тем более поднимем. Как реагировали родители Альберта я была не в курсе. Мы же не разговаривали.
И вот оказались у судьи.
Я с искусанными губами, и Альберт с синяками под глазами.
— Вы решили, что будет с имуществом? Что-то обсуждали? А ребенок? — спросила судья, видя, что никто на агрессирует и все готовы к диалогу. И я приоткрыла рот, чтобы объяснить про приложение к исковому, но Альберт вдруг встал со словами:
— Опека над сыном общая, это не обсуждается, — холодно заметил он. — А имущество…
Муж наконец-то посмотрел мне в глаза, грустно улыбнулся. И покачал головой.
— Жена забирает все, что хочет, — сказал он легко и просто и вышел из-за стола, а меня изнутри просто оглушил собственный внутренний голос нестерпимым визгом.
Мы остались с судьей и она заверила меня, что через две недели мне выдадут решение в канцелярии. Но если оно нужно прям срочно, то будет в электронном виде в моих документах на госуслугах.
Я нервно кивала, вытирала запястьем нос. Что-то хотела спросить, но выйдя из здания суда, я села в ближайшую маршрутку и поехала к родителям, у которых гостил Макс.
Мама все поняла и только успела охнуть. Папа промолчал.
Все наше общение с Альбертом свелось к Максу. Мы могли говорить что-то только на детскую тему, думать о том в какую секцию отдать сына. Мы продолжали быть родителями. Все верно. Но это не отменяло факта, как трудно приходилось мне слышать, когда Альберт привозил сына ко мне, и Макс долго ревел в спальне, закрыв дверь. Он быстро повзрослел, и я ненавидела себя за это. Я считала, что я виновата в его лишенной отца жизни.
Надя официально встречалась с Костей. Об этом я узнала спонтанно, просто поймав Константина у себя в салоне с букетом гиацинтов.