Измена маршалов
Шрифт:
В период гладомора Галина и Василий возьмут девочку-сироту Катю из поезда, который привез в Забайкалье из Поволжья сотни детей, оставшихся без родителей, и удочерят ее. Катя будет жить вместе с детьми Блюхера до 1937 года, затем у нее найдется старшая сестра, и она переедет к ней.
11 мая 1919 года в Вятку неожиданно приехал командующий 3-й армией Сергей Александрович Меженинов. «Решил командарм проверить, как идут у нас дела», — подумал Блюхер. Но Меженинов приехал к начальнику укрепрайона совсем с иной миссией — торжественно вручить ему орден Красного Знамени № 1, которым он
Сергей Александрович зачитал приказ, специально изданный Военным советом 3-й армии: «Железная сила воли, выдающаяся личная храбрость, военный талант, организаторская способность и обаяние личности — вот элементы, из которых создалась блюхерская слава — блюхерские орлы.
Вручая Вам, Василий Константинович, эту высокую награду, Военный совет 3-й армии, следивший с восхищением за боевой Вашей деятельностью уже в рядах ее, в боях с упорным врагом, видевший Вас в цепи и в штабе, в пороховом дыму и в оперативном кабинете, с глубокой радостью и гордостью поздравляет Вас с заслуженной наградой и крепко верит, что она послужит залогом новых блестящих успехов на мощь и славу родной нам 3-й армии».
После вручения Блюхеру ордена члены Военсовета укрепрайона Новоселов и Сивков зашли к нему в служебный кабинет. Приведу отрывок из воспоминаний Сивкова. «Еще раз поздравив его (В.К. Блюхера. — Н.В.) с высокой наградой, мы высказали свою похвальную оценку его военного подвига, а заодно предложили пойти к нам на квартиру (мы с Новоселовым жили вместе и хозяйственно лучше, чем Блюхер) поужинать и «использовать малую толику НЗ». Василий Константинович первые минуты после нашего предложения казался в смущении или в нерешительности, потом покраснел, глаза непривычно стали злыми, и он не совсем приветливо сказал:
— Вот что, друзья-товарищи. Еще раз спасибо вам за поздравления, но на кой черт нужны мне ваши восхваления? Мы ведь не на митинге красноармейцев, которых надо воодушевить геройством и подвигом… Имейте это в виду! — И уже мягче: — Ваш ужин следовало бы перенести в Пермь или Екатеринбург, да боюсь, что до той поры продукты испортятся. Что ж, пусть будет по-вашему.
И снова перед нами был симпатичный, располагающий к себе человек, с ясными глазами и доброй улыбкой».
А через семнадцать дней, 28 мая, теперь уже действительно с проверкой дел по строительству укреплений прибыл из Москвы представитель ЦК РКП(б) Ю.М. Стеклов. Блюхер выехал вместе с ним в город Слободской с инспекцией одного из ключевых районных участков.
Руководитель участка СП. Попов с гордостью показывал партийному инспектору сооруженные по всем правилам военной науки заградительные валы, огневые артиллерийские позиции, окопы и т. п. Стеклов с похвалой отозвался о проделанной большой работе.
В середине июня Блюхер доложил реввоенсовету армии, что оборудование Вятско-Слободского укрепленного района закончено. Но к этому времени войска Восточного фронта не только остановили стремительное движение Колчака на север, но и нанесли ему весьма ощутимые удары. Красная Армия уверенно вытесняла колчаковцев из уездов Вятской и Пермской губерний. 17 июня был взят Глазов, началось форсирование Камы. Близилось освобождение
2 июля в Перми установилась советская власть в лице городского Военно-революционного комитета, который возглавил член военного совета Вятского укрепрайона Сивков.
Ленин прислал в штаб 3-й армии телеграмму: «Поздравляю геройские красные войска, взявшие Пермь и Кунгур. Горячий привет освободителям Урала! Во что бы то ни стало надо довести это дело быстро до полного конца. Крайне необходимо мобилизовать немедленно и поголовно рабочих освобождающихся уральских заводов. Надо найти новые революционные способы тотчас включать этих рабочих в войска…»
Василий Блюхер обратился к командарму с просьбой об освобождении от должности начальника гарнизона и обороны Вятско-Слободского укрепрайона и направлении на действующий фронт. Меженинов просьбу Василия не удовлетворил. Блюхер был назначен командующим Пермским укрепленным районом…
Грустная картина предстала перед прибывшим в Пермь Василием Блюхером. Город заволакивал удушливый дым от горевших хлебных полей и нефти, подожженных колчаковцами при отступлении. Огромная мрачная груда ферм взорванного железнодорожного моста через Каму усугубляла картину.
Положение было сложное. Колчаковцы уничтожили склады, баржи и вагоны с продовольствием, все средства передвижения.
В своих воспоминаниях Сивков писал, что наряду с созданием и укреплением советских и партийных органов в Перми, прилагались большие усилия для возрождения хозяйства. Рабочие и железнодорожники, преодолевая невероятные трудности, упорно поднимали из пепла и руин, прежде всего, промышленные предприятия и транспорт. Одновременно в центре внимания была Красная Армия, которая нуждалась в продовольствии, снаряжении, пополнении людских ресурсов.
В день приезда в Пермь Блюхера состоялось большое собрание, на котором присутствовали члены реввоенсовета и ответственные работники органов губернской власти. Обсуждалось два основных вопроса: об укреплении Красной Армии в связи с телеграммой В.И. Ленина и о мерах по ликвидации пьянства в среде руксостава. Было принято решение: немедленно начать всеобщее военное обучение заводских рабочих; развернуть широкую устную и печатную агитацию за революционную мобилизацию рабочих; выделить от каждого полка по одному-два коммуниста и направить их на уральские заводы для проведения мобилизации. По второму вопросу совещание постановило: «Всякий ответственный советский и партийный работник, дискредитирующий советскую власть пьянством и хулиганством, подлежит расстрелу».
Сивков вспоминает: «Здесь я имел возможность еще ближе узнать Блюхера, потому что некоторое время жил вместе с ним в одной квартире. Да и по службе общался теперь чаще, чем в Вятке. Василий Константинович был талантливым организатором, с огромной выдержкой и силой воли, уверенный в себе человек. Трудно было его вывести из равновесия. Полумер он ни в чем не признавал. К нечестным поступкам, тем более вредным нашему делу, относился нетерпимо, беспощадно. В товарищеской среде, в часы досуга умел пошутить к месту, заразительно посмеяться, умел «приворожить к себе».