Измена: (не) прощу дракона
Шрифт:
Поначалу служанки помалкивали, видимо, помня, какой раньше я была стойкой приверженкой правил. Я пыталась их разговорить, сама болтала о том, о сём, и постепенно девушки немного расслабились. Мисс Этти так вообще, оказалась сущей щебетуньей. Более строгая Оливия поначалу её одёргивала, но потом и сама втянулась в беседу.
За то время пока меня не было Этти обзавелась женихом и теперь собиралась замуж. Воодушевление так распирало её, что она не могла удержать внутри свою радость. Я с тоской вспомнила и себя перед свадьбой, когда я, как и Этти сейчас, была на седьмом небе от счастья
— Мои родственники так далеко, так далеко, — не умолкала Этти, пришивая петли к лифу, — они не приедут. Но я договорилась со своим женихом — приглашу всех служанок из особняка, ведь мы почти как семья.
— И мисс Лебер? — не удержалась я от вопроса, и тут же укорила себя за это. «Какое мне дело. Я должна быть равнодушной и сдержанной».
— Нет, — отмахнулась Этти и пожала плечами, — ведь мисс Дениза уже давненько здесь не служит и не живёт.
— Что?
Я вся превратилась в слух.
— Ну да, Ваша Светлость. — Этти с удивлённым видом оглянулась на меня. — Она же ушла почти сразу после вашего отъезда, сильно не задержалась. — Этти что-то прикинула в уме. — Ну верно говорю, где-то в начале лета получила расчёт, и мы её больше не видели. Ах нет же, недавно она снова на пару часов приходила, вы как раз тоже приехали, вернулись из поездки.
— Вернулась из поездки? — Я ничего не понимала, только хлопала глазами.
— Конечно. Его Светлость сказал, что вам нужно было срочно уехать, ну тогда, в конце весны. Вы учились шить, да? А где, за границей? Такие непривычные наряды у вас получаются.
Этти спрашивала что-то ещё, но я её не слышала. Сидела, замерев с иголкой в руке, и пыталась осознать, что же произошло. «Выходит, я покинула дом и через короткое время Дениза тоже ушла отсюда. Наверняка Флориан нашёл ей другое жильё, чтобы совсем скандала не вышло. И слуги, кажется, вовсе не в курсе дел. Неужели они совсем ни о чём не догадываются?» Я особо ничего не поняла, но приятно было осознавать, что Дениза тут, в особняке, не хозяйничала. Даже дышать легче стало.
Глава 32
Вечером за ужином я с болезненным любопытством бросала взгляды на Тахариса. Но он был увлечён беседой с Флорианом, поэтому я окончательно уверилась, что тайные смыслы его словам и взглядам придало моё воображение. Я пыталась прислушиваться к беседе, но оба герцога то и дело принимались обсуждать политику и рабочие вопросы. Конечно, они быстро вспоминали о приличиях, начинали говорить на общие темы, в которых и я могла поучаствовать, но нет-нет и срывались на проблемы, которые их так волновали. Я молчала, улыбалась и старалась запомнить каждую фразу, хоть по большей части не понимала, о чём они говорят.
После ужина мужчины продолжили споры в кабинете, а я ушла наверх в спальню. Когда пришёл Флориан, я притворилась, что крепко сплю — не хватало мне ещё новых разговоров с ним.
На следующее утро, раздав указания прислуге и усадив Этти и Оливию за шитьё, я отправилась в библиотеку в надежде увидеть там маркиза Кайдипье. Я пылала желанием выяснить, о чём же говорили за ужином Иджен и Флориан, хотела понимать их беседы, но мне не хватало знаний: они
Маркиз был как всегда учтив и с добродушной улыбкой принялся меня наставлять и вразумлять. Я ловила каждое слово, а кое-что даже записала в блокнот. Под конец Кайдипье снабдил меня несколькими книгами, которые, по его мнению, должны были помочь говорить на «мглистом языке дипломатии», как он выразился.
Я провела в разговорах с маркизом полдня и даже не заметила, настолько увлеклась. Под конец я осмелела и попросила Кайдипье рассказать мне о герцоге Тахарисе. Мне хотелось побольше узнать о нём как о человеке — чем же он живёт, чем дышит, а не сухие факты всем известной биографии. К моему разочарованию, с Идженом маркизу не доводилось лично общаться, но он тепло отзывался о Тахарисе как о мужчине с живым умом, сильным характером и яркой индивидуальностью. Особенно Кайдипье ценил герцога за рассудительность и спокойный нрав, способные усмирять горячность и несдержанность его дяди-императора. «Наверное, мы могли бы стать друзьями, — подумала я. — Есть в Иджене что-то такое, подкупающее».
Я поблагодарила маркиза от всей души и с тяжёлым сердцем направилась в приют: мне предстояло одно очень щекотливое и досадное дело. С гадким чувством — будто я предаю всех — я вошла в приютские ворота. После замужества я жертвовала деньги на содержание воспитанниц, оплачивала счета. В первое время после ухода от мужа мне было ни до чего, всё вылетело из головы, а потом я стыдилась прийти. «Директриса наверняка уже недоумевает, почему она третий месяц не получает денег, а ведь сейчас такое важное время для девушек-воспитанниц — сезон летних балов и приёмов. Теперь придётся объявить, что денег от меня не будет совсем. Скорее бы уже побольше зарабатывать, тогда я хоть сколько-нибудь смогу отдавать приюту».
Девушки-воспитанницы пугливой стайкой разлетались в разные стороны, склонялись в приветствиях. Директриса Лавана, уже совсем старенькая, но всё такая же аккуратная и строгая, тепло меня встретила и проводила в свой кабинет. Я улыбнулась — когда-то её кабинет навевал страх и ужас на меня, наверное, так же как и на нынешних учениц.
Директриса Лавана усадила меня в кресло и расположилась напротив. Я посмотрела на неё и почувствовала, как щёки заливает краска. Я до сих пор ощущала себя перед ней юной воспитанницей. Было стыдно: всё-таки надо было приехать к ней давно, объяснить, что я не смогу больше жертвовать деньги на приют, чтобы она не рассчитывала на меня и искала другой источник.
— Вы, наверное, расстроены, что в последнее время то обязательство, которое я на себя взяла, не выполнено и счета приюта не оплачены, — начала я трудный разговор, но слова застревали в горле.
— О чём вы, Аурелия? Все счета оплачены.
— Разве? — Я недоумённо подняла брови.
— Ваш муж оплатил их.
Директриса взяла со стола папку, достала пару листов и показала мне. На счетах стояли подпись и личная печать Флориана.
«Обычно счета подписывала я. А после моего отъезда они попали к Флориану. Великие небеса, как же хорошо, что ему хватило благородства оплатить долги приюта!»