Измена в новогоднюю ночь

Янова Екатерина

Кулаком?

– Наташа, мать твою! – подрываюсь я.

Но… поздно!

– Наташа! – ору я, потому что уже понимаю, что случилось… Она отпустила руку, которой держалась… Конченая дура!

В ответ раздаётся грохот, дикий визг, изображение скачет, а потом и вовсе гаснет.

Несколько секунд мы стоим со Снегуркой оглушённые.

– Гордей, она что, всё-таки упала? – спрашивает Аня похолодевшим голосом.

– Не знаю, – сглатываю тяжело. – Но мне нужно ехать. Будь здесь.

– Можно я с тобой?

– Нет. Тебе лучше

остаться. Я всё разрулю и вернусь, клянусь.

– Гордей, а если она и правда упала?

– Значит… будем решать последствия.

– Это из-за меня, – слёзы просятся на глаза. – Это ведь она меня увидела и… отпустила руку, которой держалась, да?

– Нет, Аня, это не из-за тебя, это из-за алкоголя. Бухать ей нельзя, вот и всё.

– Езжай, – кивает мне настойчиво.

Прижимаю её к себе на секунду, вдыхая её запах. Моя чистая, добрая девочка. Наталья бы её точно не пожалела.

– Люблю тебя, – шепчу отчаянно, потому что понимаю, меня тянет в очередной дерьмовый водоворот. И как выбраться из него, я пока не знаю.

Прижимаюсь губами к виску Снегурки, отрываю от себя с тяжёлым чувством.

Выхожу из номера, набирая скорую…

Глава 34.

Лечу на немыслимой скорости к нашему дому. По дороге перебираю все известные маты, вместе с молитвами. Да, я зол на Наталью, но смерти я ей точно не желаю… Хотя… этаж у нас третий. Но высота приличная. Есть шанс?

Тут как повезет. Люди шею и на ровном месте ломают.

Чёрт! Вот как можно быть такой идиоткой!

Подлетаю к нашему дому, когда там суета уже в самом разгаре. Соседи, скорая, менты…

Вижу, как в машину скорой грузят каталку. Выдыхаю уже с облегчением. Значит, не насмерть. Слава богу!

Пробиваюсь вперёд. Не успеваю, машина скорой отъезжает.

Натыкаюсь на застывшего с каменным лицом Свята и… Эвелину?

А эта тут какого делает?

Толкаю друга в грудь.

– Какого хрена тут произошло? – рычу на него.

Он виновато опускает глаза.

– Недосмотрел, прости.

– Куда её повезли? – кидаю вслед скорой.

– В первую, городскую.

– Живая?

– Живая, – тяжело вздыхает Свят, – но поломанная. Была бы трезвая, убилась бы. Ну и снег спас ещё. Сугроб там как раз был, – кивает в сторону, где произошло падение.

– Пиздец! – кидаю взгляд на следы крови на снегу, сглатываю. До сих пор ещё в голове не укладывается весь этот треш. – А какого, простите, хрена, вы все здесь делали, м? – перевожу требовательный взгляд со Свята на Эвелину.

И что-то такое проскакивает между ними, что до меня доходит.

– А, – прищуриваюсь я. – Дай-ка я угадаю. Вы нажрались все вместе, а потом, пока ты шпилил Наташкину подружку, она утащила твой телефон и устроила всю эту херню?

Свят отводит виновато глаза, друг явно тоже изрядно под градусом, Эвелина только высокомерно усмехается.

–

Не, ну ты дебил! – смотрю на него зло. – А если Машка узнает? – толкаю его в плечо.

– Она не узнает, – шипит на меня Свят, пьяно покачиваясь.

– Как она тебя отпустила?

Жена у него хорошая девчонка, на сносях, между прочим, а этот дебил ушёл в отрыв, получается?

– Она у мамы гостит, – опускает глаза друг. – Так получилось, просто, – вздыхает.

– Короче, я в больницу!

Некогда мне чужие заебы разбирать, со своими бы разобраться.

Иду к машине, меня тормозит мент, приходится задержаться, чтобы дать показания.

Зависаю, пока разбираемся с произошедшим. Благо есть в свидетелях бабуля из соседнего подъезда, которая видела, как эта идиотка перелезла и упала сама, а значит, хотя бы не возникает сомнений, что ей могли помочь. Менты тут же теряют интерес.

В больницу приезжаю примерно через часа полтора.

Как ни странно, застаю здесь и Свята, и Эвелину. Оба взорванные, уже явно протрезвевшие. Между ними искрит, но мне сейчас на них откровенно плевать.

– Как она? – спрашиваю хмуро.

– Под наркозом. Только что операция закончилась, – поясняет друг. – О, а вот врач, который оперировал, – кивает мне на мужика в маске и халате, проходящего по коридору.

Догоняю его, представляюсь, прошу рассказать о состоянии жены.

– Ну что сказать, – потирает устало лоб, – повезло вашей жене. Очень. Всё могло бы быть намного хуже. Но, беременность нам удалось сохранить, переломы собрать, жить будет…

– Что, простите, – глохну я. – К-какую беременность?

– А вы не знали? – поднимает бровь. – Срок небольшой, недель шесть-семь. Точнее – это к гинекологу.

Обтекаю…

Врач ещё что-то говорит, про период реабилитации, про покой, возможные последствия…

Я слышу это всё краем уха, только бестолково кивая.

У самого же в ушах бьётся набатом: беременна, беременна, беременна…

Недель шесть… Это задолго до моей командировки, и ребёнок вполне может быть моим… Даже, скорее всего, он мой, потому что не думаю, что Натаха настолько оторванная, чтобы косячить с левыми мужиками без защиты…

Чёрт… Как страшно, противно, безысходно…

Ребёнок… А ведь ещё не так давно я хотел его, а теперь…

Эта новость обрушивает на мою голову вдребезги ту идеальную картинку мира, которую я выстроил в своём будущем вместе со Снегуркой.

Она ведь не примет такого… Да и не заслужила эта чистая девочка тонуть в таком дерьмовом водовороте. Одно дело развестись со склочной женой, и совсем другое – воспитывать вместе с ней малыша…

А если всё же ребёнок не мой? Да, можно будет сделать анализ, но это ведь небыстро? Боюсь, за это время Снегурка моя просочится сквозь пальцы, как песок, а я ничего не могу сделать, потому что чувствую, путы мои начинают душить сильнее, а вырваться шансов всё меньше.