Измена в прошлом
Шрифт:
– А какая у тебя была специальность? – Пашка протянул руку, заправил мне за ушко выбившуюся прядь и с любопытством посмотрел на меня. Ему было интересно всё, вся моя прошлая жизнь.
– Технолог рыбного производства. – и глядя на его скептически приподнятую бровь и улыбку, засмеялась. – Ну это была самая невостребованная специальность, туда почти не было конкурса при поступлении. Ты же помнишь, что отличницей я не была?
В прошлом я всё-таки окончила институт. Отучилась на вечерне-заочном отделении. Так нам с мамой было удобнее приглядывать за Серёжкой.
– Ты работала
– Пока я окончила институт, все рыбзаводы уже развалились. Так что нет. По специальности я не работала. – я поджала под себя ногу, устраиваясь поудобнее и разворачиваясь лицом к сидящему рядом мужу. – И сейчас я точно не хочу учиться на технолога.
– А куда пойдёшь? Может, в мед или в пед?
В нашем городе, кроме мореходного училища, куда принимали только парней, было ещё три института. Медицинский, педагогический и институт рыбного хозяйства. Ну и консерватория, но это совсем не про меня.
Я в задумчивости почесала нос. И правда, куда пойти учиться? Не в медицинский же. И не в педагогический.
– Юль, а кем ты мечтала стать? – неожиданный вопрос застал врасплох. Я рассеянно захлопала глазами, глядя в заинтересованное лицо Паши. И правда, кем я мечтала стать? Ведь наверняка когда-то мечтала. Но совсем не помнила об этом.
– Юла, ты так глубоко задумалась, что мне уже стало страшно. – посмеиваясь Пашка поднял руки в шутливом умоляющем жесте. – Только не говори, что мечтала стать космонавтов или актрисой.
Я фыркнула в ответ. Не знаю я, кем хочу стать. Лет двадцать не задумывалась уже.
– Ты же понимаешь, что это бесперспективные профессии в ближайшем будущем? Всё развалится. И космос, и кинематограф.
– И что теперь? Учится на экономиста или юриста? – я возразила из чистого упрямства. – Мама всю жизнь бухгалтером корпела. Я скучнее и зануднее работы не представляю.
– Юрист неплохо, конечно, но необязательно. Зарабатывать деньги буду я, а ты выбери себе занятие по душе.
– Актрисой? – подначивала я с самым серьёзным видом. Никогда не мечтала об этой профессии, но удержаться от шуточек не получилось.
– Ну если хочешь, можешь актрисой. – неохотно согласился Пашка. – А можешь совсем не работать. Я сумею прокормить нас.
– А если бросишь меня, я как жить буду? А если в сорок бросишь, или в пятьдесят? Найдёшь двух по двадцать. И прости-прощай, любовь всей моей жизни!
Ага! Прямо сейчас! Разбежалась! Нашёл дурочку. Доверить своё будущее благополучие ему?
– Я же сказал, что не брошу. – насупился, нахмурил брови свои соболиные. – Юля, прекращай!
Пашка сердился, я злилась. Вот так, зачастую из малейшей искры у нас разгорались ссоры. Я дулась в углу, а Пашка уходил заниматься какими-нибудь домашними делами. На удивление он оказался очень приспособленным к бытовым заботам. Мыл полы и посуду. Запросто мог затеять стирку в старенькой стиральной машине. И очень вкусно готовил. Не делил домашнюю работу на мужскую и женскую. Без проблем мог перегладить постельное бельё или мои блузки и платья. А я, глядя на него со стареньким утюгом в руках, не могла долго обижаться.
* * *
– Юль, ты не беременна случайно? – вопрос мамы застал меня, с аппетитом поедающую хрустящий огурец, врасплох. Я с удивлением покрутила малосольный огурчик, рассматривая его со всех сторон. Вкусно же просто!
– Нет, мам. Не беременна.
– Вы бы повременили с ребёночком. Пожили для себя. Не спешите. – мама пыталась делать вид, что это просто случайный разговор. Отвернулась к плите, на которой закипал чайник.
– В чём дело, мам? Ты не хочешь внука? – я отодвинула подальше от себя миску с огурцами, одуряюще вкусно пахнущими свежим укропом и чесночком.
– Подумала, рано вам. – пожала мама плечами, не поворачиваясь ко мне. – Вы молодые совсем. Паша ещё учится. Да и тебе в этом году опять попробовать поступить надо. Не ко времени пока детки.
– Ма-а-м? Ну-ка посмотри на меня.
– Ну что? – мама как-то устало и удручённо вздохнула и повернулась.
– Что случилось? С чего такие разговоры? – наседала я.
– Да ничего не случилось, Юль. Так просто, подумала, что не спешить бы вам с ребёнком.
Она суетливо разливала кипяток по чашкам. Гремела крышечкой заварного чайника. Дёргаными движениями достала чайные ложки из выдвижного ящика шкафчика. Я не сводила с неё требовательного взгляда.
– Ну что ты так на меня смотришь? Пей чай, пока горячий. – пододвинула она ко мне сахарницу. – Сахар клади, или вот, конфеты у меня есть. Остались со свадьбы.
– Говори, о чём думаешь. Что не так, мам?
Я смотрела на её поджатые губы, на нахмуренные брови.
– Признавайся, что хотела сказать?
– Я тебе уже не раз об этом говорила, Юль. Чем тебе наши парни не нравились? Простые, работящие, из знакомых семей. Мы все тут друг друга знаем! А Павел твой...
– Что Павел? – как тогда, так и сейчас уступать я не собиралась. – Чем Паша мой не угодил?
– Да угодил, угодил. Только одного ты дочка не понимаешь, – устало вздохнула мама. – не пара ты ему.
Я молчала и ждала продолжения, сжимая до боли в пальцах чайную ложку.
– Мы со свахой поговорили на свадьбе. Она мне про семью их рассказывала. Непростые они люди. Москвичи.
– И что?
– И то! – начала сердиться мама. – Молодая ты ещё, жизни не знаешь! Не ко двору ты там будешь. Москвичи на москвичках женятся, себе подобных ищут. Нагуляется твой Павел тут, наживётся с тобой, а потом в Москву уедет. А ты тут с дитём одна останешься.
Вот оно! То, в чём меня неустанно убеждали все кому не лень. То, что уронило мою самооценку ниже плинтуса, и мне понадобились годы, чтобы достать её оттуда. То, что Паша – звезда, а я всего лишь простушка, которую он от скуки подцепил. Недостойная его величия.
Я отложила в сторону ложечку, отодвинула от себя чашку с чаем.
– Вот сейчас посмотри на меня внимательно мама. Я что, уродина у тебя?
– Ну нет, конечно.
– Может быть, я у тебя дурочка, непутёвая, невоспитанная? – продолжала наседать я.