Измена. Её выбор
Шрифт:
— Боги… — выстанывает куда-то в мою шею Крис, — до чего же ты узенькая.
Я всхлипываю, с трудом ловлю еще одно его движение во мне.
— Прости. И дыши глубже, милая. Позволь мне войти в тебя целиком…
Киваю. Выгибаюсь навстречу ему.
— Я не смогу, — сглатывая, сбивчиво произносит Крис, — не смогу долго.
Он отодвигается, снова совершает фрикцию, но не входит на всю свою впечатляющую длину, и я могу выдохнуть.
— Не знаю, сколько смогу, — Крис обхватывает мое бедро, придвигая к себе еще ближе, — черт.
— Сколько сможешь, — просто на какой-то
— Алиса, — шепчет мой мужчина в ответ, и снова движется ко мне, — в следующий раз, обещаю…
Он делает еще несколько рваных движений, без ритма, но с таким эротизмом, что я просто останавливаю этот момент в своей голове. И я никогда не видела в жизни еще, чтобы мужчина так красиво кончал после секса со мной. Глаза, губы, выгнутая спина, влажные поцелуи и покусывания.
Это всё выше моих сил! Он обещал следующий раз. Но Крис ещё не знает, что его не будет!
***
Обещанный ужин Крисом все-таки состоялся, но он правда плавно перетек в завтрак. Я отправилась досыпать, а Крис остался с Хосе. До меня доносились только экспрессивные выкрики испанского друга, Кристофер еле слышно шелестел. Проскакивали чьи-то имена, несколько раз всплыла в разговоре некая «Она» — и теперь я знаю о ком речь.
Именно «Она» была первой, кто позвонил мне этим рождественским утром.
Я насильно выуживаю себя из мягкого тумана воспоминаний о той ночи с Крисом. Все. Кончилось. Та девушка — не запомнила её имени — не была груба, но говорила с таким превосходством и высокомерием.
— У вас ужасный акцент, когда вы говорите на английском , милочка— только и ответила она на мое приветствие и вопрос какого собственно черта происходит, — И как только Крис понимает вас?
Я инстинктивно стала в стойку. Лучшая оборона — это нападение, и я снова стала той девчонкой из лихих девяностых.
— Ну, мы как-то справляемся. Я улучшаю свой акцент, — выдавила усмешку я, — Самым приятным способом.
— При чем здесь Крис? — взвились на том конце, а отчего-то вспомнила, что дамочек с такими вот обертонами и манерами в голосе моя бабуля называла ломаками.
— Да так, — усмехнулась я, — Он отличный учитель. Просто практики мало, но мы все наверстаем.
Я еще немного посмеивалась и упустила момент, когда на том конце все покрылось льдом.
— А теперь скажу я. Если не уедешь, не забудешь Криса, я его так ославлю! Поверь мне, «отмена» покажется ему раем по сравнению с тем, какую жизнь ему могу устроить я.
Я судорожно сглотнула, мигом сообразив кто тут со мной обменивается любезностями. До этого момента, этой неприкрытой угрозы я все уговаривала себя, что просто какая-то городская сумасшедшая ошиблась номером. Но нет, это была не городская сумасшедшая, а гораздо хуже. Я хмыкнула, отгоняя липкий, вязкий страх.
«Культура отмены», загорелось перед моими глазами. И Крис. Пересилив себя, я заржала. Не засмеялась, а громко, внаглую захохотала.
— Послушай ты, — явно не разделяя моего веселья, прошипела та самая «Она» из утреннего
— Ох, — хоть меня и начало трясти от нервов, я нашла в себе силы четко и гордо ответить, — что же вы, мадам, тратите на меня своё драгоценное время? Погодите-погодите! Значит я не такое уж и ничтожество, раз вы делаете свой предупредительный звонок именно мне.
Ох, как я упивалась своим ответом. Но та самая «Она», не будь дурой, припечатала меня крепко.
— Какой бы ты ни была, как бы ни упражнялась сейчас в остроумии, запомни хорошенько. Его «отменят». Из-за тебя, милая.
***
Что теперь? Смотрю потерянно на комнату, на окно, на свои руки. Вспоминаю, как Крис целовал мои пальцы, как выведывая шептал в мои ладони:
— Что я сделал не так? Почему ты не кончила?
Как бы я могла объяснить ему всё? Как окунуть его в свой омут и в моих чертей. Может это задело его? Может он не привык, что женщина под ним не кончает по щелчку пальцев? Голова моя горит, злость, злость мне нужна сейчас. Нужна как топливо, потому что ничего другого нет, снова нет.
Падаю на подушки.
— Мам, — на пороге вырастает Глеб и я быстро меняю выражение лица, — тебе тут опять письмо.
— Оставь на столике, — ох, милый, мне сейчас не до писем.
— Ты открой, пожалуйста. Там, — Глеб кивает на гостиную, протягивая конверт, — ждут ответа твоего ответа.
Пробегаюсь пальцами по бархатной бумаге, мельком глядя на коробочку с подарком. Цвет конверта повторяет ее. Снова этот волшебный оттенок пыльно-зеленого, шалфей, что по легенде отгоняет злых духов.
В письме только несколько строчек размашистого, уверенного почерка. Я такая влюбленная дура, что даже вижу, как Крис их пишет, задумываясь где-то примерно между пожеланием хорошего Рождества и просьбой о встрече. Слова мелькают перед моими глазами — опускаю все ненужные переспрашивания, ведь я готова лететь к нему птицей. Кто бы там что ни говорил, как бы ни пугал, я правда готова. И злости нет. Потому что оно все куда-то само собой, стоит ему только заговорить, даже в письме.
«Пожалуйста, — звучит в моей голове слова письма голосом Криса, —Хосе будет ждать твоего ответа. Если твой ответ «да» (пожалуйста, милая, скажи «да»), надень то, что я подарил тебе и выйди к нему».
Так… Метнуться к туалетному столику, распаковать подарок, офегеть, не знать что делать дальше, офегеть еще разок. Достать старинное кольцо, даже не пытаться прикинуть на глаз что там за камушек и сколько оно стоит, задержать дыхание.
Чёртов шпион! Так. Ладно. Мне надо сейчас надеть кольцо на безымянный палец, мазнуть взглядом по фиолетовому отблеску от камня — и выйти к Хосе наконец-то.
— Мистер Хиддлстон будет ждать вас сегодня в десять. Там же, — раскланивается испанец.
«Немного театральности, да, мистер Хиддлстон? Шпионской романтики тебе захотелось, да? Ладно, поиграем».