Измена. Её выбор
Шрифт:
— Привет, парень, — как ни в чем не бывало, даже не сбившись дыханием, произносит Крис.
Полный капец…
Глава 9. Я ведь тебя только на полчасика оставил мам, а вы уже зажимаетесь здесь
— Привет, парень, — как ни в чем не бывало, даже не сбившись дыханием, произносит Крис.
Полный капец…
— Так вот ты какой — северный олень, — глубокомысленно произносит мой Глеб в ответ.
Мой сын критично рассматривает Хиддлстона, будто он сейчас очень важную задачку решает. А затем оборачивается
— Я ведь тебя только на полчасика оставил мам, а вы уже зажимаетесь здесь, — выдает с коротким смешком, но я уже слышу там бурю.
Боже, он ведь такой хрупкий у меня, мой мальчик. И эта сцена вряд ли подходит к его подростковой психике. А самое главное плохо она с ней вяжется.
Крис искренне нам улыбается.
Интересно, так ли он хорошо знаком с русской речью, как ему приписывают?
Мой сын посылает ему ехидную улыбку в ответ.
— Не понимаешь, о чем мы тут говорим, интурист? — с небольшим вызовом и даже, кажется, презрением обращается он к Хиддлстону и повторяет. — Didn't get it, eh?
— Ни словечка, — отвечает ему весело Хиддстон.
— Сын, — вступаю я, — ну зачем ты как?
— Как? — Глеб разворачивается ко мне с выражение таким, словно он сейчас у меня дуэлянт. — Как я еще должен, мам? Подскажешь? Я, знаешь ли, впервые застаю свою маму с чужим мужчиной!
От неминуемой, на мой взгляд, необходимости как-то все это разгребать меня спасает только звонок телефона. Кидаю взгляд на экран, скомкано бормочу:
— Извините, я должна ответить, — и пулей направляюсь в свою спальню.
Падаю ничком на кровать, мельком втягивая аромат свежих цветов с туалетного столика и запах бергамота от белья. Почему все здесь пахнет как Крис?
— Але? — говорю шепотом.
Мила напротив орет в трубку телефона:
— Уже трахаешься со своим кумиром ? А мы тут в караоке! Егор! Это ты заказывал «Ланфрен-ланфра»?
Меня прошибает пот. Ведь моя подруга орет « уже трахаешься со своим кумиром ?». При моём муже.
— Ты что, головой поехала? — гневно шепчу я. — Ты что творишь?
— А что? — вклинивается Егор, видимо, не сдержавшись вырвав телефон у Миланы.
— Егор, — пытаясь хоть как-то сложить весь этот сюрреализм в кучу, начинаю я.
Но меня перебивают, жестко, громко и грубо. Сбиваясь и икая.
— Давай не строй из себя… что ты там из себя строишь. Я знаю всё. Можешь оставаться в Лондоне своем со своим любовником, а пацан пусть летит домой.
— Ты чего? Егор? — опешив повышаю голос, лицо горит. — Какой «домой»?
— А что, — выпаливает Егор, — не стесняешься при своем сыне роман крутить?
Это просто переполняет чашу моего терпения, мне становится гадко даже дыхание его слышать.
— Протрезвеешь, — твердо произношу я, загоняя свою сейчас агрессию на мужа поглубже, — перезвонишь.
Я жму отбой, глубже вдавливаюсь затылком в мягкую подушку. За стеной слышен приглушенный смех. Глеб что-то тараторит, Крис поддерживает беседу этим своим мягким, успокаивающим баритоном.
Ну вот они и нашли общий язык.
Правда только прямо
Как и Милане там с Егором. И получается, что тут и там я третий лишний. Собираю свои оставшиеся силы в кулак. Встаю. Ничего не хочу сейчас чувствовать.
Но всё же двигаюсь в гостиную, чтоб выпроводить наконец-то Криса.
А еще я сейчас сама не знаю, чего я на него так зла… И думать я над этим не хочу. Я должна с ним попрощаться, наверное, на совсем.
Хотя, наверное, я должна решить здесь и сейчас всё. А именно. Следует ли мне сейчас возвращаться домой? И просить прощения у Егора? Пытаться как-то склеить эту долбанную чашку?Хотя ранее сама себе обещала, что после Лондона подам на развод и ткну носом мужа , что изменила ему с лучшим на свете мужчиной , чем он сам. А теперь , что сдаюсь и нарушаю самой себе данное обещание ? И что потом? Резаться и резаться об расколотые к хренам края разбитой чашкой , что имеется браком с Егором? Ладно. Прежде всего надо — отпустить Крис.
Но он опережает меня, выходит навстречу, окидывает взглядом — и, кажется, все понимает. Вот ведь черт! Не хочется, ох, не хочется терять перед ним лицо, но он, сука — пытаюсь поднять в себе злость, раз совсем уж пусто внутри — читает меня, как раскрытую книгу.
— Прости, — произносит Крис одними своими губами, — я не хотел, чтоб вот так все…
— Я тоже, — отвечаю тихо. — Тебе надо…
Даже не смотрю в сторону двери, но он снова меня понимает, кивает.
— Да, я понимаю. Но послушай, — делает короткий шаг в мою сторону, выкидывает руку вперед в успокаивающем жесте, — я не хочу форсировать все это, ускорять и заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Просто не имею права. Но, давай просто как-то все это обсудим. Побеседуем сначала. Я готов ждать, только дай знак, как будешь готова поговорить…
Это просто удар ниже пояса. Господи, Крис Хиддлстон что, серьезно хочет вступить в эти мои болота? Обсудить мою сложную ситуацию? Но зачем? Смотрю на него во все глаза. Безупречная осанка, прическа, через которую он пропускает сейчас свои безупречные пальцы.
И Крис хочет испачкаться обо все это неприятное, мерзкое, мое? Мне же никогда до него не дотянуться! Я попыталась — и вот что вышло из этого! И я должна остаться на своем берегу теперь. Пойти собирать чемодан, оглянуться на прекрасный, жемчужно-серый интерьер своей поломанной сказки…
Видимо, моё молчание затянулось, потому что Крис аккуратно берете мою ладонь — меня обдаёт солнечным светом — подносит к губам, касается едва ощутимо, и бабочки начинают порхать у меня в животе.
Оборачиваюсь к стоящему в арке гостиной Глебу. Сын смущённо улыбается. А я уже порываюсь выудить свою руку. Правда только моя кожа на этой самой руке, вдруг стала такой чувствительной из-за его губ.
— Да ладно, мам, — произносит неожиданно Глеб, — я не против. Зажимайтесь и целуйтесь уже.