Измена. Как я не заметила раньше?
Шрифт:
И главное здесь даже не любовь и совместное прошлое, не тёплый человек рядом и его редкая о ней забота. Её страшило не одиночество, а отсутствие доверия. Хотя, не две ли это грани одного камня?
И возможно ли не чувствовать себя одиноким, когда ни к кому нет доверия?
…
Костя признался себе, что крайне не желал бы встретиться с тестем. Трус ли он? Возможно и да. Однако, он испытывал не столько страх перед отцом жены, не столько стыд из-за его неминуемого осуждения, сколько
Одно дело — сообщения в мессенджере или звонок. И совсем иное — нахождение рядом, в непосредственной близости. Когда ты можешь полностью видеть другого человека, не искажённого нечёткой картинкой и перебивающимся соединением, когда можешь уловить неуловимое в его мимике, позе и жестах. Когда можешь его ощутить…
А Костя тосковал. Тело практически ныло без Лены. Казалось, это то же самое, если бы тебе дали дышать чистым горным воздухом, а потом, вдруг его отняли, засунув в самый настоящий смрад мегаполиса.
Именно смердящим Косте сейчас всё и казалось.
Неужели никто больше никогда ему не даст ту целительную влагу, что возвращает даже безнадёжно мёртвых?
Какой смысл жить?
Костя надеялся оживить краски, изменить в первую очередь не Лене, а себя.
Но все краски потухли. Когда-то яркая и искромётная Москва теперь ему казалась серой и убогой. Совершенно неприятной и пустой.
Виновата ли в том сама Москва? Либо любой другой город?
Скорее, каждый видит в ней отражение своего внутреннего мира.
И если раньше Костя искал в ней отдушину, доказательство того, что он ещё на высоте, теперь же Москва на него давила.
Осуждала.
И говорила, что не простит.
Более ему здесь не место.
Костя очень не хотел встречи с Михаилом Викторовичем, и в этот момент уважительная причина в виде травмы была как раз кстати. Отдав ключи соседке, он предупредил, что приедет тесть, но в подробности не вдавался. Смазано ответил, что самому ему нужно в травмпункт.
Кевин крутился под ногами. Не понимает глупая псинка, что больше с ним Костя гулять не будет.
В травмункте было относительно спокойно. Хорошо, что у кости осталась московская прописка. Хоть не совсем законно. Зато, не нужно сидеть в областном клоповнике.
Конечно, в травмункте приняли бы и без неё, но так на него смотрели, как на местного, с уважением.
Из кабинета доносился тихий смех хирурга и пациента.
«Работать надо, а не ржать. Тут у людей руки болят», — прыснул Костя.
Настала очередь и Кости.
— Трещина простая, — рассматривая рентгеновский снимок, будто, по его мнению, обязано было быть хуже, заключил хирург. — Три-четыре недели, и пройдёт. Гипс наложим.
Он отложил рентген, записав на листочке название препаратов:
— Гимнастику ещё поделайте потом, — он протянул буклетик
Прогноз был более, чем благоприятный. Тем более, в жизни Кости, как, наверно, и любого мальчишки, тем более футболиста, это была далеко не первая травма. И что такое трещина — он уже знал не понаслышке. Но если в детстве сообщение о диагнозе приносило лишь огорчение, в этот раз, вслед всё за тем же огорчением и обвинением себя, что и без того проблем у него немало… Пришло и озарение.
Костя тут же направился домой.
Точнее, не к себе. В Балашиху, но в коммунальную квартиру, где, скорее всего, и находилась Лена. Писала же и ругала она его с телефона отца.
К тому же, расчёт складывался в почти что самую лучшую для Кости пользу. Ведь, Михаил Викторович должен был уехать на съёмную квартиру, и провести там какое-то время за сбором вещей Лены.
А значит, Костя ещё может успеть, если только Анастасия Сергеевна пустит его в квартиру.
Женщины в своей эмоциональности невыносимы. Однако, именно из-за этой особенности с ними проще договориться. Главное — знать о чём говорить.
Однако же, Анастасия Сергеевна его пускать не собиралась, сославшись на то, что Лена спит, и заявив, что делать ему здесь нечего.
— Она моя жена. — вежливо настаивал Константин.
— Я тебе дочь отдавала не для того, чтобы ты её в слезах вернул.
— Да, Анастасия Сергеевна, — он не посмел назвать её «мамой», — Я паскуда и распоследняя сволочь, я это знаю. Поэтому и хочу поговорить с Леной.
— Чтобы она опять плакала?
— Возможно, что плакать она и не будет. Дайте нам возможность поговорить и самим разобраться.
— Поздно уже разбираться-то. Надо было об этом думать, пока она твоей женой была.
— Но она и есть моя жена!
— Кто сказал? Я дочь растила не такой, чтобы она измены прощала. А если и простит, я сама её к тебе не пущу! Зачем? Чтобы ты опять ей изменял?
А вот этот укор был в самое сердце. Константин оступился. Но это не значит, что больше ему нельзя доверять. Он же больше так не сделает! Он понял свою ошибку. Однако, ему больше не верят, и из-за одной пусть не малой, но всего лишь ошибки, теперь его не пускать на порог?
Он попытался войти в дверь, но она оказалась закрытой на цепочку:
— Анастасия Сергеевна, пустите меня. Мы сами разберёмся.
— Разобрался уже, — вдруг из коридора послышался голос тёти Наташи. — А не уйдёшь, я полицию вызову.
Интересный поворот событий. Когда Костя жил в этой квартире, тётя Наташа часто угощала его чем-то вкусным, прося взамен лишь быть слушателем принесённых ею сплетен и немного помочь по дому.
Костя домохозяином был неважным, однако, всё же справлялся. И теперь эта милая женщина готова на него вызвать полицию?