Измена. (не) Его невеста
Шрифт:
— О чём? — отвернувшийся от окна муж придавил меня взглядом к порогу. Лица на нём не было. Вместо него бледная каменная маска. — О бумагах?
Я сглотнула, он воспринял моё молчание как ответ.
— Можешь не утруждаться, — хрипло бросил муж. — Марьянов мне всё рассказал.
Глава 58
К порогу меня будто гвоздями приколотили. Я вглядывалась в бледное лицо мужа, и внутри что-то ломалось. Он выглядел… измученным, измождённым. Черты лица заострились и
— Глеб…
Он ощутимо поморщился. Я и сама не заметила, как и когда начала звать его по имени. Я, может, и не заметила. А вот он…
— Конверт, в котором пришли бумаги, вскрывали. Ты хорошо постаралась. Это не сразу заметили.
— Я… я ничего не вскрывала, — постепенно я начинала отмерзать, выходя из состояния ступора и безо всякого перехода скатываясь в ту самую лихорадку, которая донимала меня, пока я разговаривала с тёткой.
Как всё по времени-то совпало. Тут и гадать не нужно — это совсем не совпадение. Враги Уваровых решили палить из всех орудий.
— То есть это не ты переворошила корреспонденцию, пока я был в Москве? Не ты вытащила документ со списками и не ты его сфотографировала?
Он говорил мертвенно ровным голосом. Его слова падали мерно и тяжело, грозя придавить меня своей непомерной тяжестью.
Я не могла ему врать, хоть и отчаянно пыталась придумать, как смягчить этот удар. Но до предела взвинченные нервы не позволяли придумать ничего подходящего.
— Я не трогала твою корреспонденцию. Не вскрывала конверты. Не вытаскивала документы. Тот… тот список, он лежал наверху.
Уваров на миг прикрыл тяжёлые веки и застыл. А я только сейчас поняла: он до последнего надеялся, что я примусь возражать и настаивать на своей невиновности. Что я каким-то образом смогу ему доказать, что невиновна.
Во рту у меня загорчило.
— Почему?
Ему не было нужды ничего расшифровывать. Я прекрасно понимала, о чём он спрашивал. Знать бы только, что мои оправдания хоть что-нибудь для него сейчас значили.
— Н-не уверена, что мои объяснения смогут что-нибудь изменить, — мой голос ломался от страха и чего-то ещё, мне пока непонятного. Возможно, именно так ощущалось предчувствие неминуемого краха.
Он смотрел на меня больными глазами. В тусклом взгляде почти ничего не получалось прочесть, будто там изнутри заслонку какую-то пустили. Сумею ли я до него достучаться?
— Это значит, ты и попытаться не хочешь? — глухо вопросил он и прислонился спиной к простенку между окнами, будто стоять прямо ему было уже невмоготу.
Я покачала головой, тоже отчаянно пытаясь отыскать хоть какую-то точку опоры. С чего начать? Как объяснить всё и сразу?
— Это случилось будто вечность назад. Мы друг друга не переносили. Я боялась. Боялась всего. Чувствовала себя всеми брошенной, одинокой и абсолютно беззащитной.
Я не могла продолжать. Все слова в голове сейчас озвучивал голос моей тётки. И муж будто почуял это.
— Следовало?.. Интересная формулировка.
Это ненадолго меня отвлекло, возвращая в те тяжкие времена, когда между нами ничего, кроме споров и ссор, попросту не было.
— А разве нет? Ты всем своим видом, каждым своим словом давал мне понять, что ненавидишь меня и презираешь! Что считаешь меня шпионкой и предательницей, врагом!
— И разве я оказался не прав?! — громыхнул Уваров, и у меня даже в ушах зазвенело.
Я разбудила вулкан.
— Ты вынудил меня искать от тебя хоть какую-нибудь защиту! Хоть что-нибудь, что могло мне пригодиться, если в приступе паранойи ты меня обвинишь в несуществующих грехах и приговоришь к какому-нибудь одному тебе ведомому наказанию!
— Но не пришлось! — с горькой иронией парировал он. — Ты всё сделала для того, чтобы грех оказался самым что ни на есть настоящим!
— То есть моя попытка — всего лишь попытка — себя защитить не находит в тебе даже капли понимания?
— Хороша попытка! — рявкнул Уваров. — Эта попытка стоила нам кучи денег и расторгнутых договорённостей!
— Я этого не хотела. Не хотела, чтобы… Я виновна лишь в том, что поддалась на уговоры и сделала фото! Я никогда и никому бы их не отдала. Я даже из телефона их удалила!
Муж полоснул по мне ненавидящим взглядом:
— Ну да, не отдала. Так цепко за них держалась, что Марьянову позвонила твоя ненаглядная тётка и просила передать тебе благодарности за тяжкий труд!
Комната поплыла у меня перед глазами:
— За… что?..
— Мой двоюродный брат, я уверен, прислал бы тебе отдельную благодарность. Эта старая дрянь теперь с ним заодно. Твои дражайшие родственнички по отцу на мели, вот и активизировались, с Кумановым общий язык отыскали, — чёрный взгляд прожигал меня насквозь. — Им очень повезло, что ты у них такая… добросовестная. Готова на что угодно, только бы помочь им в их бедственном положении. Сам Бог велел, если эта помощь будет за счёт ненавистного мужа, верно?
Я его слушала, но смысла слов не понимала.
— Елена Юрьевна сама звонила Марьянову?..
— Звонила, — отрезал он. — Звонила. И рассказала, как она благодарна тебе за то, что ты передала им свои бесценные фотографии.
Глава 59
Ему следовало помнить. Его следовало зарубить себе на носу, что счастье — это не для него. Что он не рождён для покоя и мира. Что вся его жизнь — это грёбанная борьба, без выходных и передышек. Что стоит ослабить внимание — и тебя тут же свалят, растопчут, сожрут.