Измена. Побег от истинного
Шрифт:
– Эй! – крикнул я чернокнижнику и, когда тот взглянул на меня, глазами указал на Фелицию. Коротко припечатал:
– Ведьма.
Судя по сузившимся глазам, он всё понял.
Поняла и Фелиция. Её крики тут же умолкли, а дыхание сбилось.
– Нет… – пробормотала она, приподнимаясь, – Рен, умоляю, не делай этого… я же так тебя любила…
Но меня это не тронуло. Слишком много зла причинила эта тварь мне и Ри.
– За Ариадну, – сквозь зубы процедил я, – и за наших детей.
– За Веронику, – услышал я голос Иштвана. Он подошёл поближе и встал наизготовку.
Щит, который попыталась поставить
Смерть была бы слишком лёгким наказанием для такой, как она. Отныне она была запечатана в камень и обречена на вечные муки.
Чёрное пятно на стене затянулось, а до меня донёсся яростный вопль разочарования, больше похожий на шум дождя в листве.
Ри на моих руках шевельнулась и резко распахнула глаза.
– Рен, – сбивчиво сказала она, – кажется, я рожаю.
Глава 47
Я плыла в темноте, окружённая красным пульсирующим облаком боли. Оно то сжималось, сдавливая всё тело, то его хватка ослабевала, и мне удавалось вздохнуть.
Сквозь тьму иногда прорывались вспышки окружающей реальности. Но я мало понимала, сон ли это или явь.
Рен стремительно несёт меня куда-то
Спёртый воздух помещения, где меня держала Фелиция, сменяется свежим
Чешуя Алого вспыхивает в лучах солнца
Ощущение полёта. Ветер свистит вокруг
– Держись, Ри, пожалуйста, держись!
Слышу голос Рена, пытаюсь улыбнуться, но губы отказываются слушаться.
Снова тьма. Я опрокидываюсь в боль и ускользаю из реальности. Только понимаю, что мы вновь на земле, меня подхватывает множество рук и перекладывает на горизонтальную поверхность.
Я отключаюсь, полностью растворившись в боли…
…Кто-то крепко держит меня за руку. Шепчет что-то нежное на ухо.
У этого кого-то голос Рена.
– Ри, любимая…
Слабо сжимаю его руку в ответ. Я помню, что он причинил мне боль, но сейчас она отступает на задний план. Не могу думать о ней.
Боль. Тьма. Боль.
– РИ.
– Алый, – мысленно отвечаю я, – как ты?
–
Что-то в его голосе не так. Дракон кажется подавленным.
Молчу. Краем глаза я видела, что случилось с Фелицией, но не испытала никакого злорадства или ненависти. Только облегчение, будто с груди сняли огромную отвратительную чёрную жабу.
Дышать стало легче.
– ОНА СИДЕЛА НА МОЕЙ СПИНЕ, РИ.
– Я знаю, – тихо отвечаю я дракону и вдруг чувствую мощную волну печали, хлынувшую от него.
– ТОГДА ОНА ПРОБИЛА МОЮ ЗАЩИТУ И СУМЕЛА СКОВАТЬ. Я ПОНИМАЛ, ЧТО ДЕЛАЮ, НО ТЕЛО МНЕ НЕ ПОДЧИНЯЛОСЬ.
Закрываю глаза. Всё это кажется таким порождением прошлого, что как будто начинает постепенно терять значение.
– Всё в порядке, Алый, – тихо говорю я, – что было, то прошло.
Печаль постепенно сменяется тихой радостью.
Боль. Череда ярких вспышек боли. Меня обволакивает слепая давящая тишина, я пытаюсь кричать, но из груди вырывается только сип. Я лечу, лечу, лечу куда-то в беспроглядно тёмном пространстве…
Тишину разрезает требовательный сердитый плач. Спустя мгновение к нему присоединяется ещё один, потоньше.
Неужели…
Боюсь распахнуть глаза. Боюсь, что всё это может оказаться дурным мороком, а я увижу перед собой каменные стены и хохочущую Фелицию.
Горячие губы коснулись моего лба, и меня мягко погладили по щеке. Я не выдержала и открыла глаза.
Первое, что я увидела – Рена в окружении трёх женщин в белых мантиях докторского ордена. Он стоял у широкого окна, держа в руках два каких-то свёртка. Они шевелились и сердито кряхтели.
Рен поднял на меня глаза, и я впервые увиедал, как они лучатся любовью и нежностью.
– Ри… – хрипло сказал он и умолк. Без слов наклонился ко мне и бережно передал оба свёртка; я склонилась над ними, и на меня в ответ уставились две пары крохотных глазок: тёмно-синие и карие.
Я задохнулась от счастья, потому что сразу поняла, кого вижу перед собой.
– Матей, – прошептала я, гладя голову сына, покрытую ярко-алыми волосёнками. Он беззубо улыбнулся мне, и я увидела крохотные чешуйки на его щёчке. Сердце пропустило удар, и я воспарила в небеса.