Измена. Право на сына
Шрифт:
— А тебе ли не все равно?
— Нет.
— Жить будет, — вымученно улыбается. — Было бы обидно, если бы я жену не смог спасти после стольких лет обучения и практики. Думаю, что тогда бы наши дети возненавидели меня. Сейчас они очень терпеливы к моей работе, которая сжирает сутки за сутками, потому что папа — герой, жизни спасает... — хмыкает, —а маму не спас?
Я сглатываю и ежусь под его хмурым взглядом. Я не вижу в его глазах гнева или ревности. Только усталость. Дикая усталость, как у лошади, которую загнали и она упала без сил.
— Она хорошая мать, — медленно
Я не знаю, что ему ответить и как поддержать.
— Вся эта кровавая кутерьма, поток людей, которые могут гнить изнутри, дети с больными органами, смерти, насилие и жестокость, после которого ко мне все они попадают на операционный стол... — медленно моргает. — Накладывает отпечаток.
Не может хирургом быть эмпатичный, добрый, жалостливый и восторженный человек. Он сойдет с ума. И такой мужчина, вероятно, после признания жены в многочисленных изменах, не справился бы.
— Вы... ее не любите? — обескураженно шепчу я.
— Я осознаю свою ответственность перед детьми, перед женой, перед родителями и родственниками. С некоторыми людьми мне комфортно, с некоторыми нет.
Наверное, то, что ты подразумеваешь под любовью, я не способен испытать. Я вижу этот мир иначе.
— Маньяк он... — сипит Макар. — В хирургах много психопатов. Ты, наверное, в детстве котят убивал.
— Нет, — муж Лены качает головой. — Мои родители смогли убедить меня в том, что так не стоит поступать. Кстати, именно после того, как отец уговорил ветеринара пустить меня на операцию сбитой собаки, я решил, что вот оно. Вот, что мне интересно. Многого ума не надо, чтобы свернуть кому-то шею, а вот вырвать кого-то из лап смерти... Это увлекательно.
— И ты еще задаешься вопросом, почему жена гуляет? — Макар вскидывает бровь и кривится.
— Нет, — пожимает плечами.
И молчание. Мне зябко и даже страшно. Я вижу человека, который в открытую признается, что не знает, что такое любовь. Ни к женщине, ни к детям, ни к кому-либо еще.
— Зачем вы женились? — едва слышно отзываюсь я.
— Мне комфортно с Леной.
— И все? — в изумлении спрашиваю я.
— Поверь, это более чем достаточно. И это ощущение комфорта крепче, чем та пресловутая любовь, о которой много говорят, но так конкретики никто не может дать.
— Она хотела уйти от вас к Макару в случае развода, — шепчу я и всматриваюсь в глаза.
Сейчас же он должен возмутиться, но нет. Медленно моргает и переводит взгляд на Макара:
— А у тебя, что, живы старые чувства?
— Слушай, я вот не могу понять, — Макар тяжело выдыхает, — чего она так истерила, если ты, мать твою, крокодил крокодилом в душе.
— Она всегда истерит за нас двоих. И она любит иногда суету наводить, Макар. В этот раз переборщила, и, вероятно, меня ждет долгий разговор, в котором я совсем не нуждаюсь, но мне придется ее выслушать, попытаться понять ее излияния и что-то поменять в своих привычках, если я хочу сохранить семью.
— Что? Сохранить семью? — спрашиваю я. —
— Другой мне не надо, — спокойно отвечает муж Лены. — Возможно, Лене она уже не нужна такой, какой она была.
— Вы готовы ее простить? — я никогда прежде не была так обескуражена.
— Я готов жить дальше, — встает и улыбается, но это улыбка не искренняя, а выученная, чтобы не пугать людей безэмоциональной маской, — и, наверное, можно сказать, что я Лене изначально все простил, когда женился на ней. Нет не простил, а... допустил возможность, что она под влиянием эмоций, гормонов, личной неудовлетворенности может... ммм... начудить?
— Начудить? — переспрашиваю я.
Кивает, подхватывает шапочку с пола и шагает к двери.
— Вы были испуганы, когда ее привезли, — говорю я.
— Да? — удивленно оглядывается.
— И вы эту панику не сыграли.
— Люди часто выдают желаемое за действительное, — мягкая маньячная улыбка, от которой где-то у яремной ямки пульсирует комок холода.
— Если мой муж окажется на операционном столе под вашими руками... —понижаю голос до шепота…
— Я сделаю все возможное, чтобы все прошло успешно, — переводит взгляд на Макара. — Слушай, Дима же должен был сказать тебе про антибиотики, или он, всё, с концами утонул в бутылке?
— Он сказал, — у Макар дергается губа.
— Сам дурак?
— Как обычно, — вновь медленно выдыхает через ноздри.
— И хорош Диму поощрять в его амбициях. Не его это дело, — муж Лены качает головой. — Он слишком мягкий.
— Это поэтому ты его подставил?
— Мне было с ним некомфортно, — складывает шапочку вдвое и поднимает взгляд.
— И со мной рядом не должно быть таких людей.
Выходит, бесшумно прикрывает за собой дверь, и я передергиваю плечами. Минута молчания, и я шепчу:
— Так вот кем бы ты хотел быть? — смотрю на Макара. — Тем, кто не чувствует и Живет с тем, с кем лишь комфортно?
Глава 31. Я тебя переиграю
— Я думаю, что такими, как Слава, рождаются, — Макар переводит на меня взгляд, — Удивительный экземпляр. Мог бы в подворотнях людей резать.
— Ты не уходи от темы.
— От какой?
Я не знаю, каким был Макар в юности, но представить его восторженным и влюбленным парнишкой я не моту, а вот придурочным и наглым мажором, который получил от своей любимки, фигурально выражаясь, по роже отказом быть с ним, вполне. Какой это был удар по его самолюбию. Красивый, богатый с перспективами получить в наследство бизнес отца, но Лена выбрала маньяка.
И сейчас меня волнует не то, почему Макар изменял мне. Я задаюсь вопросом, что могло толкнуть Лену в объятия к тому, кто не умеет любить? Наверное, то, что и меня кинуло к Макару. Вера в то, что человека можно отогреть.
— Я думаю, что Славе легко жить.
— Ты по своему опыту судишь? — мрачно смотрю на Макара. — Тебе было легко жить с нелюбимой женой?
— У нас все же разный подход.
— Поясни.
— Уля, — Макар слабо улыбается. — Если ты не заметила, то я едва дышу.