Измена. Право на сына

Арская Арина

В некоторых моментах я осаживаю, в других игнорирую, в третьих почти на грани, но не перешагиваю ее.

"Все равно будешь моим. Я же знаю, ты этого хочешь."

А затем всплывает кухня, бледная Уля и слова ее сестры, что мы с ней веселимся уже две недели и что-то там про дикий темперамент. И очень на меня похоже, что я не стал посыпать голову пеплом, оправдываться, что ничего, по сути, не было, потому что смысл был не в этом.

Я должен был вскрыть гнойник истерикой Ульяны, запустить цепочку событий, которые бы привели

к моему осознанию, что так дальше жить нельзя. Что поделать, я знатный тугодум, который после плена под землей принимал десятки неверных решений.

Убираю руку с лица и поднимаю взгляд, по которому Жанна понимает, что юлить сейчас нет смысла.

— А разве имеет значение было или нет? — она стервозно вскидывает бровь. — Ты не избавился от меня, не прогнал.

— Это не имеет значения в плане моих измен, эгоизма и вседозволенности, —пожимаю плечами, — но имеет значение в ином ракурсе всей ситуации. Я тебя использовал, Жанна, чтобы в итоге разойтись с Леной. В открытую подставить ее я не мог. Я бы не затащил ее в свой дом, чтобы раскрыться перед женой.

— 0? — Жанна кривится.

— Словами-то я не мог сказать, что я урод. Я лучше покажу, и ты мне очень в этом помогла тем, что еще и про Лену вынюхала. Наверное, я этого от тебя и ожидал и не прогадал, — скалюсь в улыбке и с издевкой тяну, — ты большая умница.

— ты нормальный?

— Я трусливый, как и многие мужчины, Жанна, — невесело усмехаюсь я. — Особенно когда пробиваются эмоции, которые, как ты думал, залил бетоном и закопал.

— 0, боже, — надменно фыркает и подхватывает бокал, — давай еще скажи, что преисполнился любовью к забитой лохушке. Тебя точно по голове хорошенько ударили.

— А вот ты не лохушка? — приподнимаю бровь бровь.

— Нет — окидывает меня взглядом, — я — королева. И ты можешь быть со мной, Макар. Улиточка не твоего уровня.

Меня передергивает от ее стервозного и приторного голоска. Поддаюсь в ее сторону и по слогам говорю:

— У-лья-на.

— Да пошел ты, — встает театрально разбивает бокал о пол, встряхивает волосами и шагает прочь, громко цокая каблуками.

По белому мрамору под острыми тонкими осколками растекается красное вино.

Вспышка фантомной сильной боли в боку, широко-распахнутые глаза Ульяны и дикое желание ее поцеловать.

— Ненавижу тебя! — из видения меня вырывает истеричный визг Жанны. — Козел!

Пожилая пара за соседним столиком в любопытстве косят на меня взгляд, присосавшись тонкими морщинистыми губами к бокалам, и я хмыкаю:

— Есть за что.

Глава 42. Мне все равно

Я, наверное, должна была остановить Макара, а я стояла у окна и наблюдала, как его машина едет к воротам, а затем выезжает за территорию дома.

Теперь воображение рисует жуткие картинки разбитой машины и мертвого

Макара, который не справился с управлением на пике эмоций. Он был разъярен.

Нет. Это ярость не может описать черную тень в его глазах после моих жестоких слов, что лучше бы он умер. Это было отчаяние, страх и одиночество, которое вынырнуло из темных глубин его души.

— Иди спать, — слышу сонный голос Дины. — Вернется твой соколик.

Я сижу на крыльце с пустой чашкой из-под чая и смотрю перед собой.

— А потом меня спрашивают, а чего это я обратно замуж не хочу, — вздыхает Дина и накидывает мне на плечи плед. — Сколько раз я сама так сидела?

— Я сказала ему ужасные вещи... — шепчу я.

— Какие? — забирает кружку из моих рук.

— Что лучше бы он умер, — закрываю глаза и кутаюсь в плед.

Во мне сидит что-то темное и злое. И если с ножом на кухне я могу оправдать себя тем, что потеряла контроль над собой и выпала из реальности, то этой ночью я была в себе.

Я хотел сделать ему больно. Я хотела сказать эти слова. Сказала, получила ожидаемую реакцию, но удовлетворения и облегчения не испытала. Сейчас мне кажется, что мое сердце полно вязкой и вонючей гнили.

— Многие говорят глупости, когда в ссорах.

— Не было ссоры, — отрешенно качаю головой

— Ваша ссора долгоиграющая.

Дина уходит и возвращается через минут пятнадцать с кружкой горячего какао.

Сует ее мне в руки.

— Хорошо, — садится рядом и шепчет, — у многих женщин проскальзывают такие мысли о мужьях.

— Неправда.

— Правда, но не все об этом вслух говорят. Мы живые люди, Уля, и не над всеми реакциями и мыслями имеем власть.

— Я думаю, что мне пора в психушку, — блекло и равнодушно отвечаю я. —Полежать в уютной палате с мягкими стенами в одиночестве и тишине.

— А как же Тёма?

— У него будешь ты, — делаю глоток горячего какао, под молочной сладостью которого раскрывается терпкая горчинка шоколада. — И куда он поехал?

— Может к Валерию и Вике? Вы же друзья, — Дина пожимает плечами. — Обычно у друзей пережидают бурю.

— Это будет глупо им звонить?

Не только глупо, но еще и жалко. Хотя вряд ли Вика осудит меня и сдаст Макару, что звонила его взволнованная жена.

Отставляю кружку, торопливо выхватываю телефон из кармана и набираю Вику.

Гудки, которым вторит стук сердца, и по ногам ползет холодный ветерок.

— Уля? Что-то случилось? — раздается сонный голос Вики.

— Сколько времени? — слышу хриплый и недовольный голос Валерия. — Господи, почти четыре часа.

— Не бурчи, — фыркает Вика. — Уля? Что ты молчишь? Ты там Макара на лоскуты порезала?

— Нет, — едва слышно отвечаю я. — Он куда-то уехал.

— Куда? — спрашивает Вика и, кажется, она еще не проснулась.

— не знаю.

— Что случилось? — раздается в трубке сердитый голос Валерия.