Измена. Расколотое сердце

– Олеж, я дома! – кричу в глубину квартиры, вваливаясь в тёмный коридор с ворохом пакетов.

Июнь ворвался в город небывалой жарой. Солнце беспощадно плавило асфальт, высасывая из молодой сочной зелени влагу, показывая жухлой листвой крошечный тизер осени. Даже надоедливые воробьи попрятались в тени и уже оттуда лениво выясняли свои отношения. Липы и акации соревновались за внимание пчёл, источая головокружительно-сладкие ароматы. Капелька испарины стекала по бутылке ледяного лимонада, который никак не спасал. После душной и жаркой

улицы зайти в прохладный подъезд оказалось таким нереальным удовольствием, что я даже остановилась ненадолго выдохнуть, хотя до этого из последних сил неслась домой, чтобы скорее оказаться в душе. Наконец, стряхнуть неприятно влажное платье и смыть с себя этот долгий день.

Олег выходит очень хмурый, сложив руки на груди, закрывшись от всего мира. Хочется вернуть на его лицо улыбку. Подхожу поцеловать, но он почему-то отшатывается.

– Где была так долго?

– Решила прогуляться, – кажется, слишком быстро отвечаю, но, надеюсь, он ничего не заметит. Будет глупо попасться именно сейчас.

– По такой жаре с пакетами прогуляться? —смотрит на меня прищурившись и начинает сильнее злиться. – Айка, ты дура, что ли? Могла бы позвонить. Я бы встретил.

Да. Встретил бы. Конечно, встретил. Он всегда выполняет мои просьбы. А потом весь вечер ворчит, что отвлекла от важного дела и вообще можно было такси вызвать, а ещё лучше никуда не ходить. Именно поэтому просить лишний раз не хочется.

Делаю ещё одну попытку подкрасться поближе и сама себя обнимаю его руками. Он позволяет это сделать, но остаётся совершенно холоден. Целую его туда, где ближе всего бьётся сердце в надежде отогреть. Тянусь к губам, чтобы усилить целительный эффект, но спотыкаюсь о брезгливое выражение лица.

– Ты липкая. Иди в душ, – разворачивает меня в сторону ванной и шлёпает по заднице. – Надеюсь, ужин скоро будет.

Щёки горят, в носу щиплет, а место от удара неприятно саднит. Знает же, что не переношу боль и что эти его шлепки каждый раз заканчиваются синяками: слишком нежная кожа. Знает, но продолжает. Сейчас это вдвойне обидно и унизительно.

Перешагиваю нагромождение пакетов и закрываюсь в ванной. У меня нет сил сейчас разбирать продукты, а просить Олега об этом – это всё равно, что отрезать последнюю ниточку, удерживающую нас от скандала.

Я упустила момент, когда всё изменилось. А ведь было всё так легко когда-то… Мы познакомились на выпускном. Учились в разных школах, но для празднования наши классы арендовали соседние банкетные залы.

До рассвета оставалась куча времени, и нам было невыносимо скучно. Одноклассники разбрелись по компаниям, в которых нам не было места, наши пьяненькие родители о чём-то хохотали в курилке. Мы сбежали из ресторана в сквер через дорогу, прихватив бутылку игристого и почему-то конфеты с марципаном, которые я терпеть не могла.

Устроившись на качели, Олег открыл бутылку, метко выстрелив пробкой в дерево. И тут же

совершил ошибку, которую шампанское не прощает. Слишком резко поднял бутылку, присосавшись к горлышку, получил первый залп пены прямиком в нос. И тут же второй от такого же резкого возвращения в исходное положение. Пока Олег, как котик, отфыркивался, я очень неприлично ржала, местами даже похрюкивая. Дальше, видимо, было не так эпично, потому что моя память и лёгкое опьянение стёрли этот момент, помню только, как мы, раскачиваясь на качели и запрокинув головы, рассматривали звёздное небо. Прохладный воздух приятно холодил кожу и укутывал запахом лип. Пузырьки шампанского кружили голову, в венах бурлила пьяная кровь, требуя безумств. Мы друг друга перебивали, рассказывая смешные истории об одноклассниках, и в какой-то момент, задохнувшись смехом, я ощутила жадный взгляд прямо в декольте.

Привычные для меня футболки и джинсы в тот день сменились на нежное облако фатина и атласа. Пышные слои юбок лежали между нами сахарной ватой. Корсет туго обтягивал талию и подчёркивал уже тогда уверенную двоечку с плюсом. От этой самой двоечки Олег и не мог оторвать глаз, будто впервые увидел. Скрип качели был единственным саундтреком, и я решила немного разбавить нашу унылую дискотеку.

– Олеж, поцелуй меня.

– Что?

Он подавился шампанским, закашлялся и, раньше чем пришёл в себя, всё-таки посмотрел мне в глаза, я придвинулась поближе и робко коснулась уголка его губ. Он на несколько секунд завис, обрабатывая информацию, а когда дошло, что произошло, сгрёб меня в объятия и впился уже по-взрослому. Это был мой первый настоящий поцелуй. Я насмерть влюбилась в марципан, сладкое шампанское и его губы. Мурашки побежали по коже искрами восторга и чистого огня. Было немного страшно, щекотно-волнительно и очень-очень сладко.

Сейчас мурашки царапали колкими льдинками. И даже не знаю, что повлияло больше. Холодный душ или отстранённый, совершенно чужой взгляд Олега.

Я оставила двери ванной открытыми в глупой надежде, что Олег оттает и присоединится. Раньше после мелких скандалов это был прекрасный способ примирения. Сейчас… Сейчас сложно сказать может ли что-то вообще помочь. Но мне хочется всё исправить, пока не стало слишком поздно.

Несколько дней назад, выходя из дома, расстояние между нами стало так заметно, что я испугалась. Зайдя в лифт, хотелось по привычке сонно уткнуться в плечо Олегу. Окунуться в акварельный, ментолово-эвкалиптовый аромат его лосьона после бритья, чтобы оставшиеся секундочки до выхода побыть ещё немного “дома”.

Не вышло. Я почувствовала отчётливое желание переспросить, а можно ли обнять. Как у незнакомца. Не было никаких резких перемен. Мы отдалились друг от друга так плавно, что сами не заметили. Просто он стал реже укладываться со мной спать, оставаясь в гостиной допоздна. Просто я устала вставать на час раньше, чтобы провожать его на работу со всеми положенными почестями в виде завтрака и поцелуями у двери. Исчезли миллионы уютных, домашних мелочей. Он больше не воровал свежеиспечённые блинчики, не целовал всякий раз, проходя мимо, не кружил в танце, услышав неподходящую мелодию. Не надевал носочки и не приносил чай, замечая, что замёрзла.