Измена. Тайный наследник. Том 2
Шрифт:
Тайдел молчит очень долго, мне кажется, что я слышу, как он плачет, но наверняка я сказать не могу.
— Тайдел, — наконец окликаю его я.
— Это я во всем виноват, — говорит он наконец. Мне нужно было послушать ее, когда была возможность.
— И теперь, похоже, мы заплатим за это своими жизнями. А она заплатит за нашу глупость.
— Прости меня, Каэн, — говорит Тайдел. — Я знаю, что ты предлагал ей помощь. Но я отговорил ее, я надеялся, что Салемс не посмеет…
— Мне не нужны твои извинения, — раздраженно говорю я. — Нужно думать, как выбраться отсюда. Нужно найти
— Если она жива, Каэн, то почему не вышла на связь?
— Я не знаю…
Мы проводим в молчании еще какое-то время. Тайдел, наконец, нарушает тишину.
— Если она жива, то я думаю, что есть способ найти ее. Перед тем, как она отправилась со Шрайком в его последний полет…
Голос Тайдела вдруг замолкает и я слышу лязг замков в соседней камере. А вслед за этим, голос Зенедира Салемса.
— Посмотри, что пришлось с ним сделать из за твоего упрямства, глупая девчонка, — нарочито укоризненно говорит он кому-то.
— Лилиана! — вдруг вскрикивает Тайдел и я слышу, как он гремит цепями, похоже, пытаясь выбраться.
В следующее мгновение я слышу приглушенный крик Тайдела и звук падающего на пол тела.
— Перестань это делать! — вскрикивает Лилиана, в ее голосе звучит ужасная боль и отчаяние. — Я сделаю все, что хочешь, только перестань.
15
Лилиана
Всю ночь я вслушиваюсь в шаги за дверьми не смыкая глаз. Солдаты, которых Салемс приставил ко мне, чтобы они следили, как бы я не попыталась снова сделать то, что помешал мне сделать Каэн, стоят возле окон и дверей. Они не ушли даже тогда, когда я сказала, что мне нужно переодеться.
— Приказ был четкий, не спускать глаз ни на мгновение, — сказал суровый воин из гвардии Салемса.
Когда меня заводили в мои покои я старалась не замечать пятен крови на мраморном полу. Люди, которых я могла считать своими, теперь либо были мертвы, либо перешли на службу к узурпатору.
Как же быстро все произошло. От осознание неотвратимости и неизбежности того, что хочет сотворить со мной этот отвратительный дракон, все внутри меня сжимается, выворачивая меня наизнанку.
Если бы я и хотела забыться сном, я бы не смогла. Больше не было ни одной причины для меня жить, но права решать жить мне, или умереть, меня лишили.
Я ложусь на кровать в одежде, в которой прожила этот безумный день, и заворачиваюсь в одеяло.
Теперь я понимаю, что мне стоило прислушаться к Каэну. Каковы бы ни были его мотивы, он уж точно не такое чудовище, как Зенедир Салемс, каковы бы ни были его недостатки, у него хотя бы есть признаки наличия сердца… Или, быть может мне только хочется так думать?
Лежа в кровати, я смотрю на силуэты солдат, едва заметно очерченные лунным светом из окна. Их доспехи едва слышно позвякивают, когда они меняют положение. Почему они выполняют его приказы? Почему закрывают глаза на преступление? Ведь они же знают, что то, что делает Салемс - незаконно. Но все равно делают
Неужели все дело в деньгах, которые им платят?
А ведь у них наверняка есть дети, жены, родители. Сегодня они здесь, а завтра их сменят другие, точно такие же для меня, одинаковые, но совершенно уникальные для своих близких.
— Как тебя зовут, солдат, — вдруг спрашиваю я, нарушая безмолвие темной комнаты.
Солдат едва заметно вздрагивает услышав мой голос.
— Нам не велено вести с вами беседы, наместница.
— Сложно сказать имя?
Он раздумывает несколько секунд и тихо говорит:
— Хиллман, ваша светлость.
— Зактнись, Хиллман, — говорит другой солдат, явно старше по званию, из тех, что стоят у двери.
— Почему вы служите ему? — спрашиваю я.
Но в ответ я получаю лишь привычное безмолвие.
Я здесь совершенно одна и скоро меня ждет самое ужасное. Он придет и возьмет то, что хочет, а я ничего не смогу сделать, и эти солдаты будут лишь смотреть.
Я погружаюсь в странное состояние, когда еще не спишь, но уже и не бодрствуешь. Странное тревожное состояние, когда сознание выключается от перенапряжения всех внутренних сил, но страх не дает ему полностью отключиться, раздирая душу на части тревожным ожиданием.
Мне мерещится, что я слышу его шаги, как только сон начинает отвоевывать меня у жестокой реальности и я, вздрагивая, просыпаюсь. Прислушиваюсь, но не слышу ничего. И так раз за разом, отмечая, как за окном постепенно становится все светлее и светлее.
Наверное так ощущают себя люди, обреченные на казнь в последнюю ночь перед смертью. Но смерти-то я сейчас и желала бы больше всего.
Я пытаюсь отбросить в сторону мрачные мысли, застилающие весь видимый для меня мир, и сосредоточиться на хороших воспоминаниях. Но в память приходят лишь печальные картины последнего дня перед отлетом императора. Я вижу, как тяжело он дышит, надевая парадный военный костюм, вижу, как дрожат его руки от беспокойства и болезни.
— Я не могу видеть твоих слез, милая, — говорит он, — они словно острые ножи ранят меня в самое сердце.
— Моя жизнь закончена, Шрайк, — говорю я и вытираю слезы.
— Твоя жизнь будет долгой и полной счастья, Лили, — говорит он и обнимает меня.
— В ней не будет никакого смысла. Без тебя это будет не жизнь.
— Ты найдешь этот смысл, милая, — говорит он и целует мою руку. Я разрешаю тебе вновь выйти замуж, когда пройдет год после моей смерти.
— Нет, — мотаю я головой, — я больше не познаю ни одного мужчины, никогда.
— До чего же ты упрямая, Лили, и как же сильно мне не хочется покидать тебя. Я словно бегу из рая, и что ждет меня там?
— Ты же можешь остаться, — говорю я с надеждой, зная наперед, что надежде сбыться не суждено. — Ты можешь прожить еще несколько лет.
— Лежать в кровати, быть беспомощным и немощным остовом дракона? Я этого не хочу.
— Но Тайдел может продлить твою жизнь.
— Тайдел чудесный лекарь, но он не бог и он не может восстановить то, что разрушено в основании. Я прожил жизнь, которая была гораздо длиннее жизни десяти последних императоров. Я могу считать себя счастливым.