Измена. Ты больше не моя
Шрифт:
— Жена и жена… Я ее уважаю и ценю, как дорого родственника. Как женщина, она меня больше не впечатляет, понимаешь? Нет во мне азарта охотника. Приелась, а мне, как хищнику, свежего мяса захотелось, — заявляет муж.
Охотник. Хищник. Свежее мясо.
У меня волосы дыбом на голове.
Я подобных выражений от своего мужа никогда не слышала и не думала, что он на такое способен!
Это не он!
Его будто подменили совершенно другим человеком!
— Ладно, понял я, что ты от этой девчонки без ума. Но
Эти слова показались мне подозрительными.
Она, что, из нашего близкого окружения?
Кто она?
Жаль, я не услышала больше подробностей.
Зато слышу, как муж, полный самодовольства, хмыкает:
— Не спалит. Куда ей, она все по уши в заботах. Ничего, кроме своих кастрюль, не видит!
Во мне поднимается ураган злости.
Тарелки решительно ставлю в сторону и делаю шаг вперед, чтобы выйти и посмотреть в глаза лжецу и предателю.
Глава 2. Она
В реальности сделать это не так-то просто, как в мыслях.
Но я должна! Я смогу сделать это. Смогу сделать шаг вперед, не обращая внимания на кровоточащее сердце.
Я делаю глубокий вдох.
Сердце все никак не успокоится.
Пальцы дрожат, но я сжимаю их в кулаки.
Достаточно я услышала, теперь хочу знать, так ли муж будет хвалиться, когда поймет, что я все знаю!
Я выхожу из своего укрытия.
Ноги трясутся в коленях. Я дико волнуюсь!
Подбадриваю себя мыслями, что я не должна бояться.
Эта дача — наша, эти стены — знакомые и родные, и я не позволю мужу вот так отзываться обо мне, я не дам ему обесценить себя.
Под ногами что-то хрустнуло.
Приглушенный смех за столом сразу смолкает.
Мужчины мгновенно замирают, как дети, которых поймали на шалости.
Алексей сразу же суетливо меняет тему беседы. Он выглядит так, будто он в чем-то виновен, хотя разговор только что вел не он.
Не он хвалился своей любовницей.
Однако друг мужа улыбается натянуто, бормочет что-то про «хорошо посидели, надо собираться чаще».
Ладно. Я не ему пришла задавать вопросы.
Все мое внимание сосредоточено на моем муже.
Роман молчит, словно не он только что соловьем заливался.
Он спокойно берет стакан, наполняет его водой, делает глоток.
Его невозмутимость выводит меня из себя.
Что это? Вина? Безразличие?
Или уверенность в том, что я ничего не поняла?
Я вижу, как пальцы его правой руки что-то набирают на телефоне, который он аккуратно прикрыл ладонью.
Переписывается.
С кем?
Я знаю, с кем. Я все знаю, даже если мне это не сказали и не назвали имени.
Теперь я подмечаю все то, на что раньше не обращала
— С кем ты переписываешься так поздно? — спрашиваю я.
Мой голос звучит тверже, чем я ожидала, но дрожь в коленях выдает мое состояние.
Я смотрю прямо на мужа. В глаза.
Когда-то он был для меня стеной от невзгод, когда-то я была влюблена в него безумно, но теперь я почти ненавижу его за все эти слова в мой адрес.
Роман поднимает взгляд.
Он смотрит на меня с таким отчуждением и спокойствием, как будто я не жена и не человек, а мешающий шум где-то на фоне.
В его взгляде — лишь легкое раздражение от того, что его беседу с другом прервали.
Невыносимо.
— Ты что-то не в духе, дорогая. Может быть, хватит бегать с тарелками? Утомилась, иди приляг. Оставь тарелки на завтра, — заявляет он веселым голосом.
Но его взгляд выдает все.
Чувствуется, что его мысли витают далеко от этого разговора.
— Послушай, Рома, хватит делать из меня дуру. Думаешь, я ничего не замечаю? Думаешь, что я способна только кастрюли драить?
Если он понял, что я услышала их разговор, то не подает виду.
Он прекрасно держится.
— Я думаю, ты преувеличиваешь. Вероник, говорю же, ты вымоталась. Шутка, что ли, в одни руки наготовить столько… Грязные кастрюли не убегут, иди отдохни, — говорит он сладким голосом, обволакивая свои слова спокойствием, будто это я сейчас устраиваю спектакль.
Его лицо как маска. Никаких эмоций, ни капли вины.
Преувеличиваю. Он серьезно? У меня внутри все клокочет.
Я знаю его двадцать лет.
Я выучила его интонации, жесты, даже молчание. И сейчас он точно выкручивается на ходу, как человек, которому есть что скрывать.
— Ты мне изменяешь? — спрашиваю я вдруг, сама не ожидая, что произнесу это вслух.
Становится тихо.
Кажется, даже неугомонные сверчки притихли, чтобы послушать, что будет дальше.
Друг семьи отводит взгляд и начинает нервно искать что-то в телефоне. Алексей схватился за него так, как будто он может раствориться в этот момент и исчезнуть.
Муж смотрит на меня.
Долго. Секунды превращаются в минуты.
Тишина становится невыносимой.
Наконец он делает глубокий вдох:
— Давай поговорим позже, наедине. Не надо устраивать глупые сцены на людях. Здесь кругом наши друзья, и ссориться с тобой при них я не стану! Мне за тебя стыдно.
Лицемер!
Наедине? Двадцать лет брака, и он не может просто сейчас сказать «да» или «нет»?
Ему стыдно.
За меня!
Какая наглость?
— Почему позже? Боишься сказать правду при нем? — я показываю взглядом на друга, который тут же поднимает руки, как будто сдается: