Измена. Ты нас предал

Сокол Романа

Высокая голубоглазая блондинка, идеальные прямые белые волосы. Ее картонные изображения в полный рост стояли по всему продюсерскому центру. Не давая забывать никому, кто главная звезда и достопримечательность лейбла и на кого нужно равняться.

Но сегодня был особенный день! Я влетела в кабинет нашего директора и с порога вскрикнула:

— Миша сказал: мои концерты отменяются! Рекламу остановили, афиши срывают! Что происходит, Гена?

— Мы расторгаем с тобой контракт. Больше нет певицы Ники Чайковой, — Гена ответил так буднично, словно говорил это каждый день каждому

несчастному артисту, и сегодня пришел мой черед. Он сидел хмурый, за столом и перебирал бумаги.

— Что?! Ты рехнулся?! Как это, нет? Я шла к этому всю жизнь. Мечтала стать певицей. И вот сейчас, когда я только начала понимать, что это не сон, не сказка, что я выступаю на сцене, что меня любят тысячи фанатов, я узнаю, что все это вдруг исчезает рушиться и исчезает, будто и не было никогда! Я ведь работала как проклятая. Что я сделала не так? За что вы так со мной? Я ведь жила работой, дышала ею!

— Да, а ещё дышала своим рокером, чем нарушила условия контракта. Ты не имеешь права заводить детей и вступать в брак, особенно обнародовать их перед публикой, но ты возомнила из себя звезду, неприкасаемую, безнаказанную.

— Скажи, что происходит Гена! Мы работаем с тобой три года, все было хорошо! Дело ведь не в Артеме? Давай на чистоту!

Директор нервно бросил бумаги на стол и поднял зеленые глаза на меня.

— Давай на чистоту. Когда мы подписывали с тобой контракт то понимали, что ты проект на три года. Это нормально, многие и этого не достигают.

— Серьезно? — в шоке я присела в кресло у его стола, схватившись за сердце. — Я за три года столько пахала на ваш лейбл, получала какие-то смехотворные проценты, а сейчас ты говоришь свободна?

— Ты можешь уходить. Публике нужна свежая кровь, новые лица голоса и музыка. И уйдёшь ты с тем, с чем сюда и пришла.

— То есть не с чем?

— Именно.

— Я не могу поверить, что люди, на которых я работала несколько лет такие жестокие. Что готовы выбросить меня на улицу ни с чем! Как такое возможно, как?! Чем я заслужила такое отношение?!

— Ты круто выстрелила, первый год дал хорошую выручку. Но последние два года прибыль едва покрывает расходы.

— Это потому, что мы не записываем новый альбом, почти не снимаем клипы, мало пишем песен! Но то, что делаем это все безотказно выстреливает! Все мои концерты проходят полным солдаутом. Разве не это показатель успешности проекта? На меня люди идут.

— Городецкий принял решение взять нового артиста. Твой проект зашел, деньги заработали. На этом точка.

— Я ничего не понимаю, — заплакала я, прижав ладони к мокрому лицу. — Мой проект приносит деньги, я редко нарушала договор, всегда работала как папа Карло. Почему вы закрываете прибыльный проект?

— Ладно, только, между нами, — голос Гены смягчился после минутного молчания, он сжалился. Какое-то мгновение подумал. — Помнишь, после выступления на премии Мьюзик Таймс к тебе подкатил… Герман Нориан?

— Не успела ещё забыть, — усмехнулась я. Как же. Забудешь его. Когда он в моей жизни присутствует уже больше собственного мужа. — Я его послала. А ещё помню, он женат и старше меня лет на двадцать.

— Да. Так вот, он оказался

очень тонкой душевной организации и не вынес твоего отказа.

— И что? При чем здесь этот мудак и мой контракт с лейблом?

— А притом, что этот политик договорился с Городецким, чтобы мы расторгли контракт, и никто ни на радио, ни на ТВ тебя не возьмет. Ни за какие деньги, хотя и денег у тебя полагаю тоже не так много. Но у тебя есть выход, все не так обреченно.

Я горько усмехнулась.

— Какой? Спрыгнуть с моста?

— Этот депутат хочет лично заниматься твоей раскруткой и финансированием.

— Нет, — Господи, он и сюда залез. Он решил мне жизнь поломать по всем фронтам. С Артемом не вышло, он за работу мою взялся. — Боже, что мне делать? Как я скажу мужу, что вы меня как собаку за забор выбросили?

— Твой Артем бедный рокер, который ещё пять лет назад играл на гитаре в переходах, чтоб не сдохнуть с голода. А тут реальный шанс обеспечить себя и свою карьеру.

— Может, есть смысл поговорить с самим Городецким? — я словно не слышала его язвительных высказываний. Артем никогда не нуждался настолько, чтобы сидеть в переходах. Но здесь, в этом мире, люди приписывают для красочности даже то, чего не было.

— Нет. Там все уже решено. Он даже говорить с тобой не станет. И еще, если захочешь рассказать что-либо о лейбле прессе, сразу отбрось эту идею. У тебя больше никто не возьмёт интервью. Пока ты не придёшь на поклон к нему, тебя никто никуда не возьмет. Он купил тебя со всеми потрохами и дороги другой у тебя нет, кроме как к нему.

— Есть у меня дорога, — я резко поднялась и посмотрела на Гену с гордо поднятой головой — Послать вас всех куда подальше.

Гена ухватил меня за кисть и так по-доброму, словно хотел помочь, предложил:

— Мой тебе совет, соглашайся. Он быстро теряет интерес. Не ты первая, не ты последняя. Его больше забавляет момент охоты, пару раз встретитесь, и он забудет о тебе. А ты останешься при бабках, на сцене, популярна и востребована. Сейчас и правда твой пик карьеры. Глупо все это потерять в один день. Подумай, не руби с горяча. Твое будущее сейчас зависит не от нас, от тебя. Твоя гордость только погубит тебя. Если откажешься, он же жизни тебе не даст. Будет душить тебя, пока не приползешь. Лучше уж сейчас сдаться. Итак, уже далеко зашло.

— Как вы могли так со мной поступить? Продать меня. Ему. Это же бесчеловечно. Музыка моя жизнь. Я всю жизнь шла к этой цели. Это была моя мечта с детства. И вы так безжалостно сейчас вырываете меня со сцены, со всех радаров, словно ненужную вещь. Неужели какой-то козел — Нориан дороже меня оказался? Мы ведь вместе три года проработали, я работала на износ, отдала всю себя музыке и нашему проекту.

— Мне жаль. Правда. Но наш лейбл создан, чтобы выпускать хиты, а не спасать людей. Я позаботился, чтобы тебе выплатили премию, при увольнении, чтобы были деньги хотя бы на первое время. Твой расчет пришлют тебе на карту в течение трех дней. Но мой тебе совет — сдайся и соглашайся на условия Германа. Глупо закапывать себя такой молодой, красивой и популярной. Пока тебя не успели забыть. Пока на тебя идет публика.